Мыши ещё приблизились, через мгновенье множество рыжих тел взвилось в воздух, острые зубы впились в тела жертв.
Зайцы почти сразу же были погребены под буро-рыжим «ковром», а песец, весь облепленный рыжими комочками, бросился в воду. Паляваам подхватил его и безжалостно понёс — к ближайшему перекату, на верную смерть.
Было видно, что лемминги ни на секунду не прекращали работать своими челюстями — уже через несколько секунд вода вокруг плывущего песца стала ярко-красной…
Ник развёл небольшой костёр, вскипятил воды в котелке, бросил в кипяток пару пригоршней брусничных листьев. Сидел у костерка, прихлёбывая маленькими глотками тундровый чай, размышлял:
"Багги и мотодельтапланы в 1938 году? Это более чем удивительно! Но всегда же было так, что все новейшие достижения технического прогресса силовые службы подминали под себя. Использовали по-тихому, берегли как зеницу ока. Потом всплывало всё, конечно, на поверхность, или параллельные разработки достигали того же результата. Так что не стоит голову над этой несуразицей ломать, проще принять все факты как непреложную данность, да и успокоиться на этом…"
На берег, обнимаясь и отчаянно зевая, вышли молодожёны.
Лёха навёл на противоположный берег подзорную трубу, долго наблюдал за леммингами. Примерно девяносто процентов грызунов двигались вдоль берега реки вверх по течению, оставшиеся десять — вниз. Из тундры прибывали всё новые и новые мышиные легионы, на берегу Паляваам постоянно образовывались заторы, лемминги сотнями срывались в бурные воды, отчаянно пытались выплыть, но, в итоге, тонули на перекатах.
— Те, которые вниз по реке идут, — глупые. Там болото, за ним — Чаунский залив. Все утонут. Остальные — умные. От них много бед ещё будет, — объяснила Айна.
Через четверо суток пропали лемминги, только одиночные особи по противоположному берегу вяло разгуливали, доедая трупы собственных соплеменников.
На рассвете Айна оленей в тундру отпустила, только одного, что поупитаннее других был, оставила. Дождалась, пока остальные олени в тундре затеряются, подошла к оставшемуся рогачу, по грустной морде успокаивающе погладила и убила — одним выстрелом в ухо. Ловко освежевала, лучшие куски мяса в два брезентовых мешка сложила.
Ник с Сизым тем временем весь скарб нехитрый заскладировали в прицеп, закрепили груз надёжно, чтобы в дороге не болтался.
Во время сборов даже поругаться друг с другом немного успели — из-за спирта, найденного в лагере.
— Нам воды надо с собой обязательно взять, — настаивал Ник. — Айна говорит, что в дороге с водой будут проблемы. Падаль там уже вовсю гниёт, вся вода заражена разной гадостью. Поэтому выплёскивай спирт, канистру помой и водой из родника наполни.
— Ты что, сдурел совсем? — возмутился Сизый. — Как это можно — спирт выливать? Да я даже представить такого себе не могу! Давай его просто разбавим водичкой? А?
— Ага, и получим — двадцать литров водки. Оно куда как отлично. Выедем в тундру и пьянку знатную устроим — чтобы небеса вздрогнули.
— Ну да, не очень красиво получается… — Лёха в затылке почесал. — Можно только половину спирта вылить, а остаток — водой разбавить. Как такой тебе вариант, начальник?
— Отставить разговоры! — всерьёз разозлился Ник. — Старшина Сизых, немедленно освободить канистру от спирта и наполнить водой! Это приказ! Выполнять без разговоров!
Негромко ругаясь сквозь стиснутые зубы, Лёха наполнил спиртом флягу, что от Эйвэ осталась, всё остальное вылил прямо в Паляваам, наполнил канистру родниковой водой.
В конце концов, расселись все по своим местам, согласно походному распорядку.
Ник "лозунг дня" провозгласил:
— Первый в истории Чукотки трансконтинентальный автомобильный пробег "Паляваам — Анадырь" объявляю открытым! Доброго пути вам, товарищи! Да пребудет над всеми нами Светлая Тень!
Глава семнадцатая Мёртвую Тундру пересекая
В очередной раз форсировали Паляваам, быстро проехали через каменистое нагорье. Тяжело нагруженный прицеп мягко катился сзади, изредка подпрыгивая на особенно крупных булыжниках.
Перед началом пологого спуска Ник остановил машину.
Перед ними лежала абсолютно серая, совсем ещё недавно — нежно-зелёная, равнина. Даже заросли куруманника стояли абсолютно голые, лемминги ни одним зелёным листиком не побрезговали.
Тундра, как ветреная красавица, перекрасилась в очередной раз.
Пахло сладковатым смрадом: всё пространство, сколько хватало взгляда, было усеяно трупами животных. В основном — леммингов, но попадались тушки песцов, евражков.
Неподалёку обнаружился наполовину обглоданный череп с большими, закрученными в крутую спираль рогами. Похоже, это горный баран — так и не успел убежать от Рыжей Смерти…
— Вот она — Мёртвая Тундра, — негромко проговорила Айна, не отрывая глаз от печального пейзажа. — Нельзя людям по Мёртвой Тундре ходить. Нельзя. Шаманы говорят — худо будет.
— Так мы и не пойдём, — невесело отшутился Сизый. — Мы поедем! А это совсем уже другое дело, поэтому всё хорошо и сладится.
А Ник смотрел в обратную сторону, про себя с прощался рекой:
"Прощай, Паляваам-братишка! Спасибо тебе за всё, выручал ты меня много раз. Спасибо тебе! Не знаю, свидимся ли когда? Удастся ли ещё порыбачить на твоих берегах? А пока — прощай, не держи зла, если что не так!"
Часа четыре ехали без остановок. Суммарно километров сто двадцать проехали, но, если расстояние по прямой линии посчитать, то от места старта отдалились всего километров на пятьдесят.
Приходилось постоянно лавировать, выписывая замысловатые фигуры по неровной поверхности тундры. Прошедший недавно ливень оставил везде свои невесёлые следы: местами сильные струи воды размыли почву, образовав сеть небольших оврагов, часто попадались сильно заболоченные участки. Несколько раз даже приходилось выталкивать застрявший в болотистой грязи автомобиль, подкладывая под колёса тоненькие берёзовые и ольховые ветки.
Давно Ник не сидел за рулём — навалилась усталость, занемела поясница.
Выбрав относительно сухое место, он остановил машину и заглушил двигатель.
Вокруг царствовала абсолютная тишина.
Абсолютная: без противного писка вездесущей мошкары и щебетания мелких птах, даже ветер не шелестел в траве — по причине отсутствия таковой.
Айна осуждающе посмотрела на безобразные следы, оставленные на теле тундры широченными колёсами «багги», недовольно покачала головой:
— Глубокие следы, плохие. Десять Больших Солнц пройдёт, пока они зарастут травой. Плохо это. Бедная тундра. Не любят её белые люди.
Добавила несколько слов на чукотском, явно ругательных, и пошла быстрым шагом в сторону ближайшего холма.
— Куда это она направилась? — забеспокоился Ник.
— Да просто по нужде отошла, — успокоил Сизый.
Ник непонимающе пожал плечами: такими условностями чукчанка до этого всегда пренебрегала, отходила метров на тридцать в сторону, да и делала преспокойно, никого не стесняясь, свои дела. В суматохе постоянно мелькающих событий на такие мелочи никто и внимания не обращал.
Лёха охотно пояснил:
— Это я с ней небольшую политинформацию провёл — о порядках и обычаях Большой Земли. В том числе и о том, чего надо стесняться, чего делать никогда не следует, чтобы впросак не попасть. Молодец, всё на лету схватывает! Мы с ней ещё позанимаемся — разными политесами…
Из сухих веток куруманника развели маленький костерок, немного перекусили вяленой моржатиной и китовым салом.
Сизый из канистры в алюминиевую кружку воды набулькал — до половины, с фляжки открутил колпачок, спирта добавил — до краёв.
— Предлагаю выпить — за начало нашего славного автопробега! Героического насквозь, ясен пень!