А, вы ждете, хищники, звери! Вы хотите еще что-то увидеть, услышать? Ладно! Педро предоставит вам такую возможность, только сделает это по-своему, так как он предпочитает. И громко, четко выговаривая каждое слово, Педро Дорильо заговорил, гневно бросая тяжелые слова в отвратительные, враждебные лица людей, скопившихся вокруг эшафота.
- Вот вам мое последнее слово, палачи! Запомните его! Вы убиваете меня, как раньше убили сотни и тысячи других честных людей в стране. Эти люди боролись с вами, с кровавыми фалангистами, они погибли за святое дело!..
- Остановите его! - Крикнул возмущенно начальник полиции. Но жандармы только переглянулись: как остановить? Ведь этот человек сейчас ничего уже не боится, никаких угроз, потому что он стоит перед неизбежной смертью…
Педро Дорильо заметил, как помощники палача двинулись к нему. Э нет! Не получится, господа!
- Не подходите! - Гневно крикнул он. - Остановить меня вам все равно не удастся! А когда окончу, можете делать что угодно… да и ничего вам будет делать, я не буду сопротивляться. Поняли? Вот и хорошо. Так вот, господа, - продолжил он, в его голосе зазвенела горечь, - я жалею только об одном. Слишком мало, почти ничего не сделал я для святого дела, за которое умирали мои друзья. И если бы вновь передо мной открылась жизнь, о, я уж знал бы, как ее использовать! Для борьбы с вами, безжалостной борьбы не на жизнь, а на смерть, вот для чего использовал бы я тогда свою жизнь! Теперь можете казнить меня, господа. Но рано или поздно народ казнит вас самих! На вас, угнетателей и кровопийц, падет гнев его! Да здравствует свободный народ!
Начальник полиции яростно ругал коменданта тюрьмы:
- И часто у вас бывают вот какие сцены? Черт знает что! Разве можно допускать такое? Это что вам, трибуна для антигосударственных выступлений или эшафот? Безобразие! Я вам покажу!
Комендант что-то пытался объяснить, но Карло Кабанерос не слушал его, крайне взбешенный тем, что ему пришлось увидеть и услышать. Он оборвал коменданта грозным приказом:
- Достаточно! Заканчивайте уже! Казните его!
Но и без этого приказа помощники палача сами накинулись на Педро Дорильо, схватили его за руки и потащили к плахе. Педро не оказывал никакого сопротивления. Это было бы ни к чему. Он сделал последнее, что мог сделать, он высказал палачам то, что думал. Пусть заканчивают.
Он сделал несколько шагов к широкой плахе, возле которой стоял наготове палач с топором, и остановился, чтобы еще раз полной грудью вдохнуть воздух. Подняв голову, будто не замечая усилий помощников палача, которые пытались наклонить его к плахе, напрягая свое крепкое тело, Педро Дорильо смотрел в чистое голубое небо, чтобы еще раз перед смертью увидеть не мерзкие лица врагов, а белые ясные облака, на которые они с Мартой так любили смотреть…
Невольно Мигель Хуанес, как и многие другие присутствующие, также посмотрел вверх, куда был направлен последний взгляд Педро Дорильо, в небо, глубокое, бездонное небо над каменным двором тюрьмы. И вздрогнул. Нет, ему, видимо, мерещится, он сходит с ума, это сказывается бессонница, тревожная ночь и усталость последних дней!.. Такого не может быть!
Неизвестно откуда, с чистого ясного неба на тюремный двор надвигалась темная тень. Это было что-то удивительное, оно напоминало дирижабль, продолговатое, тяжелое… и это «что-то» быстро увеличивалось в размерах, росло на глазах! Оно быстро, опускалось на двор, где должна была состояться казнь, опускалось все ниже и ниже, прямо на людей, которые тут же бросились врассыпную к стенам, ища спасения, крича, задыхаясь.
- «Люцифер»!..
2. Спасение с воздуха
- «Люцифер»! - Воскликнул Мигель Хуанес. В отчаянии он отмахнулся руками, словно от страшного призрака.
- «Люцифер»! - Раздавалось вокруг в дикой суете и панике, охватившей стадо испуганных животных, в которое превратилась толпа в тюремном дворе.
С отчаянным криком, крайне перепуганные неожиданным появлением «Люцифера», люди, которые до сих пор чувствовали себя хозяевами положения, бросились к двери главного входа. Но дверь не открывалась. Люди стучали в нее кулаками, кричали, но дверь не поддавалась, как не нажали жандармы и охранники на рукоятки с обеих ее сторон. Дверь будто заклинило. Наверное, это было магнитное воздействие электрических приборов «Люцифера».
А серо-зеленый корпус огромной машины опускался все ниже, и непонятно было, какая необъяснимая сила держала его в воздухе. Вот он замер над эшафотом. Его толстые колеса лениво вращались, «Люцифер» висел в воздухе метрах в двух-трех от поверхности эшафота, не поддерживаемый ничем, не опираясь ни на что. И сквозь бешеные крики людей внизу, слышалось напряженное шипение какой-то большой машины, ровное и непрерывное, как будто откуда-то вырывалась под давлением мощная струя пара.