– Брось эту брехню, – сморщился Шаранов. – Ко мне – только в особо важном случае… Ну, со временем сам поймешь. Контакт держи через помощника.
Строго выполняя наказ, Докуев квартиру не просил, просто через полгода купил маленький домик, оформив его на Самбиева, а лет через пять построил в центре Грозного с виду невзрачный, но добротный дом со всеми удобствами.
К этому времени Домба уже занимал очень доходное место на комбинате – заместитель начальника цеха готовой продукции. Этому способствовало два крупных ЧП. К концу второго года работы, когда Докуев думал, что он знает все и все у него «схвачено», он попался на крупной групповой краже в ходе совместной проверки милиции и народного контроля. Трех человек арестовали, и вдруг во время следствия выяснилось, что Докуев невиновен, а соучастники получили по пять лет лишения свободы с конфискацией имущества.
Казалось, что Домбу должны как минимум уволить, так нет – в наказание из бригады охраны его переводят для «перевоспитания» в цех готовой продукции, на материально ответственную должность кладовщика. Через год Домба вновь попадается с поличным, вновь уголовное дело, и вновь он выходит «сухим из воды», только теперь за халатность ему не доверяют должность кладовщика, а назначают в наказание заместителем начальника цеха готовой продукции, и его стали все называть по-русски – Зубр *.
Со времен депортации вайнахов все руководящие позиции на винно-коньячном комбинате занимали в основном приезжие армяне. Освоившись в родном городе, чеченцы и ингуши стали потихоньку теснить чужаков с доходных мест. Первым не выдержал напора начальник цеха готовой продукции. Он «по болезни» раньше положенного срока вышел на пенсию и переехал жить в Прибалтику.
За вакантное место развернулась жесточайшая конкуренция. Из четырех явных конкурентов остались только два – Докуев и некий Беков – представитель крупного тейпа – со стороны. Сплотившись, Бековы до того подняли ставку, что ни связи, ни деньги Докуева ничего поделать не могли. И тогда Домба вспомнил Самбиева.
Щегольски приодетый Докуевым в честь такого случая, рецидивист Денсухар наглой кривой походкой ввалился в дом конкурента и, уставившись своим искривленным глазом, безапелляционно сказал:
– Вы хотите сесть на «живое» место, которое по всем понятиям положено моему другу Докуеву?
– О каких понятиях ты болтаешь? – возмутились хозяева.
– Докуев много лет честно служил комбинату, чтобы со временем занять этот пост, а вы лезете нагло со стороны.
– Ничего не знаем. Пошел прочь.
– Я вас предупредил.
– Ты что, нам угрожаешь?
– Да нет же, – беззубая ухмылка, а точнее кривая гримаса решимости, застыла на лице Денсухара. Он не играл, он готов был ради односельчанина, ну и конечно обещанных комиссионных, на все. В случае успеха мог два года не ездить на заработки. Такой удачи он не знавал.
Через день после этого диалога в Ники-Хита к Самбиеву (он тогда только-только перешел жить в родной дом) на нескольких машинах явилась представительная делегация. В дом вошли только четверо: известный мулла, крупный милицейский чин, какой-то блатной с многочисленными перстнями и более грозной, чем у Денсухара, мордой и сам претендент. Основная группа устрашения осталась у ворот.
Одинокий Самбиев не растерялся, природная дерзость выпирала из всех его пор. Это была его стихия: борьба, слово, честь, стойкость. Никто бы не сказал, что это нищий шабашник. Сила, решимость и твердость исходили из его уст, глаз, движений, осанки.
Мулла начал вить речь издалека, делая непонятные для всех ссылки из Корана на арабском языке, но Самбиев вежливо остановил его и попросил не путать божий дар с полубандитской разборкой. Тогда в атаку пошли блатной и милиционер. Посыпался криминальный жаргон. В среде слегка подзабытого лексикона Денсухар почувствовал себя совсем уверенным и свободным: он искренне считал, что на его стороне правота. Разговор был короткий, искрометный, взаимно-угрожающий.
– Там будет работать Докуев или кто другой, но не Беков, – поставил точку Денсухар, и он абсолютно верил в свое слово, отступить он не мог.
На улице приезжие назвали Самбиева психом и идиотом, и кому-то пришла в голову идея сегодня же поговорить напрямую с самим Докуевым. В городе, в новой просторной гостиной их ждали благодушная улыбка хозяина и комфорт импортных диванов и кресел. Кругом ковры, хрусталь, блеск, суета домочадцев, перезвон красивой посуды и рюмок. Простое чаепитие оказалось обильной трапезой, с большим количеством разнообразного спиртного. Однако серьезность разговора не способствовала благодушному настроению присутствующих. Здесь бразды беседы, как положено, взял в свои руки мулла. Долго лилась непонятная узорчатая речь. Много ели, много пили (кроме муллы), но не пьянели. В конце концов поняли, что все люди братья, а вайнахи больше, чем братья, и предложили так: Беков – начальник цеха, Докуев – замначальника, и все строго пополам. Податливый, трусливый Докуев в душе ликовал, он готов был согласиться, но его вызвала жена. (Она и старший сын подслушивали наиважнейший разговор за дверью.)