– Теперь все понятно… Я пойду.
– Можно я провожу тебя? – тихо вымолвил Арзо.
Совдат ничего не ответила.
Октябрь перевалил за бугор. День стоял теплый, солнечный, тихий. Под ногами шелестели упавшие листья. Пахло переспевшим виноградом и айвой. В лужах, чувствуя, что напоследок, с ненасытностью купались воробьи. Пирамидальные тополя уже полностью оголились, на фоне еще праздничных кленов казались скелетами. За рекой Сунжой, в городском парке имени Кирова, кричала малышня. У трампарка на повороте противно заскрежетал трамвай.
Из самого центра до микрорайона, где жила Совдат, они шли пешком. Почти не говорили. С грустью расстались, а на следующий день Арзо поджидал ее с самого утра у дома. Совдат улыбнулась, заразила тем же молодого парня… И вновь они гуляли почти каждый день. Правда, договорились как можно реже звонить (точнее, чтобы Арзо звонил, связь была только односторонней). Так они встречались еще два месяца. Все было вроде бы прекрасно, однако меж ними провели какую-то неощутимую грань, которая незримо довлела над их отношениями. И только в середине декабря Арзо окончательно набрался смелости и как бы нечаянно выпалил:
– Совдат, давай поженимся.
На улице стояла промозглая, сырая погода. Проходящие машины обдавали их грязью. Совдат остановилась в оцепенении.
– Это предложение? – не могла она скрыть своей радости.
– Да.
Совдат от счастья закружилась на месте. Потом посмотрела в глаза Арзо и сказала:
– Наверное, надо бы сдержаться, но я так счастлива, я так ждала этого!… Ты не смеешься над моей искренностью?
– Нет, – смущался Самбиев, – только ты должна по чеченским законам дать мне что-нибудь, в знак верности слов.
– Что хочешь, Арзо! – улыбаясь, ответила Совдат, и вдруг лицо ее стало серьезным. – Я тебе вручаю это кольцо, как и свою жизнь. Я так счастлива… и боюсь!
Тогда же, не споря, решили, что свадьба состоится через полгода, сразу по окончании учебы в университете. Об этом говорили при расставании. А до этого, прямо после вручения кольца, Арзо и Совдат, взялись за руки и молча, даже торжественно, пошли обратно в университетский корпус. В сумеречном полупустынном помещении, с помощью стула, заперлись и, плотно прижавшись друг к другу, впервые в свои двадцать один год, стали целоваться. Ничего не говорили, только прерывисто дышали, скрывая друг от друга глаза… За это скоротечное счастливое время они пуговки не расстегнули, но что-то теплое, нежное, по-юношески обильное оросило щедро их объятие, не утоляя, а наоборот, разжигая яростную страсть…
На улице, в промозглых жутких потемках, целомудренная Совдат на мгновение прижалась к Арзо, сладко прошептала:
– Ты у меня был первый и будешь последним.
На что такой же Арзо «по-бывалому» ухмыльнулся, важно выпятил вперед подбородок… Но великодушно смолчал.
Это было во вторник. На радостях ночью Арзо помчался в Ники-Хита. Младшая сестра – Деши от новости была в восторге, только мать, после утихания волны первого возбуждения, озабоченно спросила:
– А где вы будете жить?
– Арендуем в городе квартиру. Оба будем работать.
– Так значит наш дом окончательно пропадет, осиротеет.
Арзо впервые за много дней вспомнил о родовом наделе.
– Нет, – твердо сказал. – Наш дом, моя свадьба – звенья одной цепи, и делить их и противопоставлять не буду… Значит я буду жить всегда в Ники-Хита, рядом с тобой, мама. – Он нежно за плечи обнял мать.
На следующий день Совдат на занятиях не появилась. К телефону не подходила. Трубку поднимали только ее мать и брат. Через день блуждающий вокруг дома Кулаевых Арзо заметил любимую в окне. Лицо Совдат было тревожным, испуганным. Она попыталась приоткрыть окно, но кто-то сзади резко ее отстранил и решительно задернул занавеску. В ту же ночь Самбиева вызвали на проходную общежития, оказывается – тетя Совдат в сопровождении сестры Лизы. Женщина просила, умоляла вернуть кольцо, говорила, что и Совдат того же желает, что Арзо не горских тейпов и они по этой причине не могут породниться. И наконец, объявила, что Совдат уже засватана, и никакие их договоры и обещания силы не имеют.
– Через полгода ваша любовь растает, и вы будете страдать, – подытожила свою скорбно-просящую речь тетя.
Однако Самбиев был непреклонен, он требовал встречи с любимой и, может быть отстоял бы свое требование, но в субботу по приезде домой он обнаружил опечаленных домочадцев. Оказывается, в Ники-Хита приезжали мать, дядя и тетя Совдат, они вначале просили, потом требовали вернуть кольцо девушки. Кемса была несгибаемой.
– Неужели вы хотите в эту нищету привести нашу дочь? – последний веский аргумент выдала тетя.