– Ну, это серьезный упрек, – резко отреагировала Полла, – я могу тоже обидеться.
Они посмотрели в разные стороны, надулись.
– Ну ладно, перейдем к делу… – Самбиев взял ручку, чистый листок. – С какого ты года?
– Разве в характеристике год рождения обозначают?
– Раз ты такая грамотная, могла бы и сама написать.
– Спасибо. Я так и сделаю… До свидания. Извини.
Арзо был сражен, такой наглости и откровенности в первую же встречу от чеченской девушки, в глухом Ники-Хита, он не ожидал.
В тот же день вечером сестра Деши говорила брату:
– Полла просила у тебя прощения… А вообще она никому спуску не дает, за словом в карман не полезет…Ей-богу, молодец. И, кажется мне, нравишься ты ей, не зря мать ей все уши прожужжала.
– И ты тоже, – ухмыльнулся Арзо.
– Да, и я тоже. Да знал бы ты ее, это она с виду бойкая. А так очень уязвимая. В поле последние свои тапки бережет, босой ходит, а потом по ночам ноги отпаривает, трет их до посинения камнями… На учебу мечтает заработать. Да все мы одинаковые, нищие… Но она одержимая, упрямая, как вол, пашет одна.
А Арзо о своем думал.
– Слушай Деши, а как это она, как и вы, в поле, а белизну сохранила?
– Ха-ха-ха, так она вся окутана, в шароварах ходит, только кисти, ступни и глаза на виду. Красивые у нее глаза, да, Арзо!?
– Да и не только глаза.
– Бессовестный, я расскажу маме.
– Что ты расскажешь?
– Что ты девок рассматриваешь.
– Так, ну ладно, не о том ты болтаешь. Маленькая еще.
На следующее утро Самбиев выдумал себе задание – объезд бригад колхоза с проверкой. В полдень оказался у свекловичного поля. От жары многие в поле не вышли. В лесополосе, окаймлявшей стогектарное поле, в густых посадках дикой акации и тополя нашел мать и сестру.
– О, привет, братишка, – вскочила Деши. – Ты что это к нам пожаловал?
– С проверкой объезжаю бригады, – устало заявил Арзо, вытирая рукой пот с лица, присаживаясь рядом. – Как жарко… Могли бы сегодня и дома посидеть.
Отцвела акация, вместо снежно-розовых воздушных кистей появились рогообразные зеленовато-бурые бобы. Из-за засухи опавшие цветки акации и на земле не потеряли формы, яркости, пьянящего запаха. Кучкуясь, они, как отвергнутые невесты, ютились в расщелинах и у корневищ трав. В отличие от цветков акации, тополиный пух, с готовностью праздных девок, лип к траве, восседал на открытых участках почвы, готовый от случайного веяния улететь в любую даль.
– Что-то раньше ты к нам не заезжал, – ехидно затараторила сестра, – видно, не к нам, а к Полле приехал.
– Прекрати, – рубанула Кемса. – Что это ты разболталась? Лучше бы как она работала, а то до утра на вечеринке, а днем мотыги поднять не может, к лесополосе тянешься, ждешь когда закат наступит… За Поллу некому горбатить, вот и носится она, как угорелая, а ты за нашими спинами мечтаешь приютиться.
– Перестань, мама, – тронул за руку Кемсы Арзо. – Деши у нас тоже работящая.
– Да чуть что, я во всем виновата, – обиделась девушка. – Вечно нет покоя, все я делаю, и все равно никто не ценит.
– Я сказал, перестаньте, – возвысил голос Арзо и, чуть погодя, примиряя, спросил: – Вода есть у вас?
– Конечно, есть, – встала мать. – Вот Поллу жалко, и почему она не возвращается? Вот так весь день прополку делает, быстрее нас двоих работает.
– А где она? – не выдержал сын.
– Вон, в поле, одна-одинешенька, под самым палевом.
Арзо встал, козырьком руки прикрыл глаза. На горизонте волнилось знойное марево испарений, и далеко-далеко еле виднелся белый бугорок.
– Так это она? Одна? В такую жару на солнцепеке? – удивился он.
– Да, она, – рядом стояла мать, также прикрывая глаза. – Может, ты ей воды отнесешь?
– Так она ведь в своем костюме! – вскрикнула испуганно Деши. – Она сейчас придет или лучше я понесу.
– Не лезь, – злобно фыркнула Кемса на дочь. – Не голая… Помоги Арзо девушке, напои ее. Мы бы пошли, да больно уж жарко. Постарайся привести ее, пусть отдохнет маленько. – И уже вслед уходящему сыну крикнула: – Ты помягче с ней, она как необъезженная кобылица, норовистая, но породистая. Обуздаешь, счастлив будешь.
От этих напутственных сравнений Арзо засмеялся, обернулся.
– Нана, этой лошадью ты меня хочешь стреножить!…
– Хорошая жена – опора, плохая – обуза… Дай бог нам такую сноху, как Полла. Иди, мать сыну плохое не посоветует… И помни, помягче, – уже кричала она вслед.
Шагов пятьдесят оставалось Арзо до цели, когда Полла вдруг тяжело выпрямилась, потирая рукой поясницу и, видимо, мечтая о тени и воде, обернулась в сторону лесополосы. Увидев Самбиева, чуть не потеряла равновесие.