… Больше они не виделись. Вскоре Полла уехала поступать, а Арзо в те же дни отправился в высокогорные луга с проверкой отгонного на лето колхозного стада. Возвратившись, он наутро встретил при уборке конторы мать Поллы, и она с виноватой улыбкой сообщила, что от дочери пришла телеграмма – поступила в мединститут.
С тревогой ждал эту новость Арзо. В глубине души корыстно мечтал, чтобы Полла не поступила. Опечалился он от разлуки, любовь жгла его нутро. Однако частенько он стал ловить себя на мысли, что противоречивые чувства захлестывают его сознание, настроение. То страдает он от потери любимой, то непонятно отчего блаженствует, даже торжествует. Долго не мог он понять смысла своего ликования, и вдруг его осенило. Оказывается, он сумел провернуть удачную финансовую операцию… впервые в своей жизни. И не для себя, точнее, косвенно для себя… Да, нажил врагов, но как без этого?… Арзо, будучи в горах, внимательно наблюдал, как яростно бились мощные быки и буйволы за привезенную им на пастбище глыбу каменной соли. До крови доходила бойня, без рогов оставались животные, но без затраты сил, без яростной схватки с противником, да и не с одним, полакомиться не удалось бы. Только самые отчаянные и сильные первыми облизывали недостающую в высокогорье соль, а потом все остальные по стадной иерархии. И даже признанные вожаки – матерые самцы – вынуждены были до крови на лбу и в подбрюшье отстаивать свое место. А иначе, без борьбы, без надрыва – сыт, да и не только сыт – вовсе жить не будешь. Существовать где-то на отшибе «стада», конечно, можно. Но тогда надо смириться с вечной ущербностью, ужиться с плебейской завистливостью и неотступной трусостью, с пожизненной обидой… Это – выбор. Это – судьба. Эта жизнь в борьбе – скорее всего искрометно прожженная жизнь, или долгое, серое существование… Арзо свой выбор еще не сделал. Но совершил первый шаг и получил первое наслаждение победы, заразился азартом борьбы за деньги и с ужасом, со стыдом, скрывая и не признаваясь даже самому себе, понял, что для него, наверное, главное в жизни – успех в делах, точнее, деньги и слава, нежели любовь к девушке или что-то иное в этом духе.
Так неужели он Поллу не любит? Нет, любит. Очень… А любит ли она его? Вот если бы Арзо был богатым, обеспеченным, знатным, то Полла никуда бы не уехала, а с удовольствием бросилась бы в его объятия. Значит, главное любовь! Да, любовь! Но не к какой-то деревенской девчонке, хоть и красивой, а к деньгам, к славе, к почету. И тогда любая Полла с удовольствием бросится к его ногам, лишь бы он глянул, чуточку поманил.
Глубоко не осмысливая, не анализируя, просто подсознательно, Арзо без оглядки ступил на опасную грань жизни… Грань водораздела. Грань обоюдоострую, коварную, соблазнительную. Грань – с одной стороны которой были смирение, размеренность, спокойствие, а в целом кто-то скажет – серость, и с другой стороны – буйство, борьба, заманчивая красота, роскошь. На этой грани долго стоять, балансировать невозможно, как и невозможно одной ногой топтать спокойствие, а другой пинать роскошь… Настанет пора определиться… А Арзо невольно завистливо косился в сторону буйства, щедрости, красочности жизни. То, что бедность страшное испытание, он познал, и ему казалось, что богатство обеспечит покой. Великий соблазн призывал к борьбе, и он еще не знал, что жизни без борьбы – нет, а борьба сопряжена со злом…
Часть II
Весной 1984 года, после недолгого правления страной чекиста- Андропова Ю.В., к власти в СССР пришел гражданский человек Черненко К.У. Вслед за резким, но кратким «похолоданием» вновь наступила «старческая оттепель», распутица, милая по весне грязь…
Сбылись долгожданные мечты Алпату Докуевой: осенью 1983 года семья вселилась во вновь построенный дом в самом в центре Грозного. Дом был большой, роскошный, современный, с приличным наделом земли. Люди ходили любоваться и восторгаться с завистью таким градостроительством. Если бы не сдерживание Домбы, то Алпату замахнулась бы на еще более внушительное возведение, но трусость и осторожность мужа мешали творческому порыву городской леди.
Все элементы особняка носили контрастный, даже двойственный вид. Алпату требовала от строителей роскоши, шарма. Строителям это было на руку, и они «подсказывали» Докуевой что надо сделать, чтобы все ахнули от восторга.
– Нет, чтобы лопнули от зависти! – поправляла их Алпату.
Шикарным замышлялся и начинал возводиться каждый фрагмент особняка. Но потом неожиданно, удивленный сметой расходов, на стройке появлялся Домба, и все летело к чертям, проект переделывался. Дома скандал, ругань; хозяин неухожен, не обстиран, не утюжен. Алпату обзывает мужа скупым, колхозником, упрекает изменой, распутством, пьянством и так далее. Несколько дней Домба тверд, он хозяин. Но вот не выдерживает, очередной загул: карты, женщины, алкоголь (правда, пьет он немного), возвращается домой через сутки, а если гуляет с размахом, с выездом в курортные места или в Москву, то и вовсе появляется через несколько суток. Тогда он виновен, тих, податлив. Вновь бразды правления в руках жены, и она не только кассир, архитектор, хранительница очага, но и самое главное – исчадие морали, нравственности, благосостояния, истины!