— Отнесись к этому с чувством юмора, — сказала она. — Простой визит вежливости… Привет, мам. Вот и мы… Привет, па.
Иванов протянул Людмиле Александровне букет.
— Спасибо, — сухо сказала та. — Ну, нам знакомиться не нужно. А это Игорь Николаевич.
— Олег, — Иванов пожал руку высокому мужчине с крупным рыхловатым лицом.
В гостиной все расселись вокруг низкого журнального столика-этажерки, перекочевавшего сюда из Калуги. Вообще, вся обстановка была Иванову знакома, только фотообоев с морем и соснами не хватало.
— Ну, что ж, — Людмила Александровна принужденно развела руками, улыбнулась. — Поздравлять я вас не буду. И я хочу, чтобы вы знали, Олег, что я категорически была против…
— Я знаю.
Людмила Александровна утвердительно кивнула.
— Я должна сказать, что решение Лены было для нас самым большим и самым неприятным сюрпризом в жизни… Я до последнего дня надеялась, что все это — очередная дурацкая демонстрация… Ну, что говорить… это уже факт… Просто я хочу, чтобы вы знали наше отношение…
Лена невозмутимо жевала печенье, поглядывая то на мать, то на мужа.
— Я, собственно, хотела поговорить о другом. Я хотела спросить, как вы собираетесь жить?
— Долго и счастливо, — сказала Лена.
— Не сомневаюсь, — язвительно ответила Людмила Александровна. — Я говорю о презренных мелочах. Ну, квартиру мы тебе сделали. Слишком рано, к сожалению… А на что вы собираетесь жить? На твою стипендию? Вы уж извините, Олег, что я в ваши чувства — с такой ерундой…
— У меня есть специальность, — сказал Иванов, — Со следующего месяца пойду работать.
— Куда?
— На стройку или в автопарк.
— Я надеюсь, вы не собираетесь всю жизнь ездить на тракторе?
— Ну, мам, — укоризненно сказала Лена. — Мы все уже решили. Олег будет поступать на исторический. Он уже готовится.
— Тогда давайте решим: все-таки работать или готовиться?
Иванов хотел ответить, но Людмила Александровна перебила:
— Ваши сто или двести рублей ничего не изменят. Если поступать — то поступать. Отличником вы не были, я думаю, да еще армия. Нужны репетиторы. Первое время мы можем вам помочь…
— Нам не надо помогать, — сказал Иванов.
— Скажите, какой гордый! Я не о вас забочусь, а о своей дочери!
— О чем ты говоришь, Люда? — впервые подал голос Игорь Николаевич. — Подумай сама, что ты говоришь? Допрос устроила!
— Игорь…
— Человек хочет и может сам содержать семью! Нормальный мужик! Своими руками! Не как эти плейбои! Нет: немедленно в институт! Направление главного удара! Что, курицам своим на работе стыдно будет сказать, что у Ленки муж работяга?.. А расписывала: ужас! чуть не уголовник!
— Что с тобой, Игорь? Просто разговариваем…
— Что с тобой, Люда? Послушала бы ты себя такую двадцать лет назад! Помолчи, я сказал!..
— Ты не так понял, Игорь, — Людмила Александровна вдруг по-детски обезоруживающе улыбнулась. — Меня же волнует, как ребята будут жить. Сейчас чай будем пить. Лена, поставь чайник.
Лена встала, кивнула Иванову. Они вышли на кухню.
— Баре, черт вас всех возьми… — бушевал в комнате Игорь Николаевич.
— Да не о том же я, Игорь! Как они жить будут? У них же ничего общего нет…
Лена закрыла дверь.
— Не обращай внимания, — усмехнулась она. — Раз в неделю он бунтует. По субботам после обеда… Сейчас она с ним управится. Это у нее здорово выходит.
— Зачем мы сюда пришли? — спросил Иванов.
— Ее тоже можно понять, — миролюбиво сказала Лена. — Она меня в Швейцарию от тебя увезла, а тут опять ты… Мы не проживем пока без них, Олег, — серьезно добавила она.
— Мне ее подачки не нужны.
— Хватит воевать, а? Давай просто жить… Днем работать, вечером заниматься? Ты не поступишь…
— Значит, поступлю через год.
— Ну да, а мне что делать? — Лена потерлась носом о его плечо и жалобно глянула снизу вверх. — Видеться будем по выходным? А для чего я замуж выходила?
— Я денег у нее не возьму.
— Деньги возьму я. В конце концов, это наши семейные дела… Пойдем, кончилось уже.
Они вернулись в комнату. Игорь Николаевич, поникший, сидел в кресле, на столике стояла бутылка коньяка, рюмка.
— Вся беда в том, что мы быстро забываем, какими были сами, — устало говорил он.
— Ну, как все мужики — за бутылкой на обобщения тянет, — улыбнулась Людмила Александровна, — Пьяница ты мой, — она погладила мужа по редкой шевелюре.
Игорь Николаевич, морщась, потер левую сторону груди, снова потянулся за коньяком, но Людмила Александровна убрала бутылку.