Чем дольше он бежал, тем чаще начинал оглядываться. Преследователей пока не было видно и до спасительного леса, по его прикидкам, оставался всего лишь час нормального бега. Вот только бежать сил уже совсем не осталось. Расстояния между передышками становились короче, а время отдыха увеличивалось. Закат, на который надеялся Сомов, не торопился наступать. Когда в очередной раз он упал на землю, пытаясь отдышаться и мысленно прикинул путь, который смог преодолеть то в душе шевельнулась гордость. Смог ведь. Почти. Вдали показалась пыль, поднятая копытами мчащихся во весь опор лошадей. Виктор закрыл глаза. Ну, вот и все. Конец. Минуту он лежал неподвижно убитый полным отчаянием. Затем последний взрыв энергии заставил его вновь прийти в движение. На всякий случай он утопил в землю кресало, чтобы с его побегом не связали добрую целительницу. Веревки можно было не прятать, так как они все были одинаковые. Оставалось укрыться где-нибудь самому в последней надежде, что его не найдут. Сомов пригибаясь, добежал до небольшого кустарника и с разбегу нырнул в него. Он забурился между веток вниз к самым корням, чувствуя как тело сдавливают часто растущие ветви кустарника и стрелами впиваются обломанные сучья. Как мог, втянул голову в плечи, подтянул голые исцарапанные ноги и испуганно замер.
Топот копыт и ржание лошадей не заставили себя долго ждать. Все ближе, ближе и наконец, остановились совсем рядом. Да что они меня чуют что ли, едва не плача подумал юноша. Он услышал голос орка Геора, одного из первых помощников хозяина, полный сарказма:
— Сангин, вылезай. Перестань паясничать.
Послышался дружный хохот остальных орков. Шутка им понравилась.
— Может он умер там от страха. Надо бы проверить, пощекотать его копьем, — не так остроумно добавил другой орк, продолжая развлекаться.
Виктор не умер, но ему действительно было страшно, однако вылезать было еще страшней.
— Сейчас мы его оттуда выдуем, — заявил Геор и орки радостным ржанием поддержали своего предводителя.
О чем шла речь, Витя не понял, но так его впервые познакомили с действием боевого магического амулета «воздушный удар». Раздался громкий хлопок воздуха и тело юноши, ломая ветви, в прямом смысле этого слова выдуло из кустарника. Сам воздушный удар был не особо болезненным, а вот последствия того, что Сомов кувыркаясь, пролетел несколько метров, оказались серьезными. Тело покрылось синяками и ссадинами от ударов о землю и камни, порезами и рваными ранами от ветвей и сучьев, которые он переломал. Несколько раз, основательно приложившись головой о землю, Виктор окончательно потерял ориентацию в пространстве и валялся сломанной куклой в одежде с быстро расплывающимися пятнами крови и припорошенный свежесорванными зелеными листьями. Он ошарашенно таращил бессмысленные глаза, в которых расплывались, двоились силуэты приближающихся орков. Неторопливо со знанием дела его принялись бить. Били долго и весело, перемежая экзекуцию шутками и смехом. Перед тем, как юноша потерял сознание от невыносимой боли, мелькнула последняя мысль, что его, наверное, так и забьют до смерти.
Пришел Сомов в себя от ведра холодной воды, которое ему вылили на голову. Стояла безлунная ночь, и вокруг почти ничего не было видно, кроме расплывающихся пятен светильников у дома Вендора. Он понял, что висит подвешенный за руки на позорном столбе, который был установлен на небольшой площади в замке. Значит, не добили, подумал Виктор и снова потерял сознание от всепоглощающей боли.
Второе ведро воды привело его в сознание утром. Дали попить. Зачем? Хотели продлить мучения? Он разглядел заплывшими от побоев глазами, что напротив позорного столба, высится каменная статуя языческого бога, которому поклонялись орки, с черным блестящим жертвенником у подножья. Бог орков грозно взирал на истекающего кровью раба словно ожидал, когда того перенесут к нему на жертвенник.
Днем Сомов несколько раз терял сознание от боли и солнечных ударов. Его приводили в чувство испытанным средством — холодной водой. Вечером мимо него облепленного мухами и в собственных испражнениях, демонстративно провели рабов. Геор произнес перед ними пафосную речь, перемежающуюся карами для потенциальных беглецов и восхвалением послушных и покорных рабов. Невольники, видя жуткий пример Сомова, прониклись. Почему-то в памяти застряло выражение, где орк сравнил его, с лягушонком пытающимся взобраться на вишню. Оратор, чтоб его так.