Немцы наведывались часто в город, и было очень опасно. Наступила весна, запасы еды кончались, становилось все хуже и хуже. Как только стаял снег, мы отправились с мамой в ближайшую деревню на поле собирать мерзлый картофель, который остался на полях неубранным. Картофель был мокрый и тяжелый, его много не унесешь. Мыли, очищали, пекли из него лепешки. Настало лето. В город вошли войска СС и профессиональная армия. Они были размещены по нашим домам, а мы жили, где придется. Немцы простояли в нашем доме месяц, потом ушли, и мы вернулись в свой дом. В это время уже выросла молодая крапива и щавель, этим мы питались, еще клевером диким, поели весь молодой липовый лист. Немцы ввели запретную зону, за которую мы не имели права заходить, это грозило расстрелом. Считалось, что идем к партизанам. Для своей безопасности немцы стали гонять нас на мины два раза в день. Староста назначал людей по очереди. Маму я боялась пустить идти на мины, вдруг она погибнет, поэтому ходила я за себя и за нее, ведь без мамы мы бы совсем пропали. Так мы прожили до сентября 1942 года.
Осенью нас выгнали всю улицу в центр города, подальше от леса, чтобы не ходили партизаны и мы им не помогали. Дома они разломали на дрова топить комендатуру. Пустила нас одна женщина к себе в дом в одну половину, а сама осталась в маленькой половине. В большой половине нас жило две семьи: нас четверо и их двое. Зима 1943 г. была суровая, снега было много. Немцы гоняли нас в лес пилить дрова для отопления комендатуры и домов, где жили немцы. Я с мамой ходила пилить дрова, норма была два кубометра, маме было трудно со мной, так как я не могла поднять тяжести. Со слезами и муками ставили 2 куб. м, дрова принимал лесник, меньше нельзя было сдать. Так дожили до весны, а весной перебрались в пустой дом около станции. Немцы город не покидали. Мы по-прежнему ходили на работу: где мыли полы, где дрова пилили, посылали нас грузить зерно для их лошадей. Ездили мы на станцию Судимир на склад, там было просо, мы его и грузили. В этом складе мы решили себе тоже украсть, так как есть было нечего. Сняли с себя панталоны, завязали калошки и насыпали. Подъезжая к городу, покидали свое просо в кювет, чтобы немцы не заметили, и поехали к комендатуре, сдали мешки. Так продолжалась жизнь, трудная, голодная, тяжелая.
В конце августа внезапно врываются немцы, кричат: «Матка, вэк», и с ними переводчик. Он объяснил, чтобы мы шли на станцию, там поданы вагоны, и нас повезут в Германию. Так был загружен состав жителями нашего города и из других ближних населенных пунктов. Нас повезли через Брянск, Оршу, Витебск, Полоцк и Прибалтику. Разгрузили нас за колючую проволоку. Пробыли мы там неделю или две. После распределения большую часть опять загрузили в вагоны и повезли дальше через Гродно, Белосток, проезжали Вислу. С родственниками растерялись, так они попали к господам в Литве. Не знаю, в какой пункт нас привезли, это была уже чужая страна. Нас высадили, привели в здание, раздели наголо и поставили в очередь для дезинфекции. За столом сидела женщина в белом халате, перед ней стояла красная жидкость и мы по очереди смазывали волосяные покровы этой жидкостью. Потом нас заставили одеться и снова посадили то ли в электричку, то ли в трамвай и привезли в лагерь города Швантохцовец.
Поместили всех в большой барак. В лагере были украинцы, белорусы и пленные англичане. Рядом с лагерем был большой металлургический завод, на этом заводе работали все находящиеся в лагере за проволокой. Я работала на доменной печи на подаче вагонеток, это было для 16-летней девочки очень трудно. Материал кидали в вагонетку разный: доломит, зеленый грюн. Доломит — это такай желтый камень, одна вагонка шла на подачу, и также одна вагонка зеленого грюна (зеленая руда или красная руда) 700 кг и того и другого на подачу. Давали помощницу, чтобы эту вагонку провести на весы, только после этого на подачу. Печь делала по 16—18 подач, и мне нужно было накидать вручную за 8 часов 16—18 вагонок. Работали в три смены: с 6 утра до 2-х дня, с 2-х дня до 10-и вечера, а потом с 10-и вечера до 6-и утра. Так продолжалось один год и четыре месяца.