Появился третий комендант — высокий, упитанный, с резиновой палкой на ремешке и с большой собакой. Он обращался с нами более жестко. Поднимал нас утром еще раньше, выстраивал в линейку, пересчитывал, и только тогда полицаи уводили нас строем на работу.
Нам давно не выдавали одежды. Зимой и летом носили одну и ту же одежду. Многие перешли на сшитую из мешков. Но вот однажды в 1944 году привезли несколько контейнеров одежды, выставили, комендант говорит: «Выбирайте, кому что подойдет». Мы открыли контейнеры и в ужасе оцепенели, даже дыхания не слышно. Все сразу поняли, откуда и чья эта одежда. Это была одежда сожженных в крематории, задушенных в газовых камерах людей. Никто из нас не смел пошевелиться. В полной тишине комендант обвел нас глазами и как гаркнет: «Взять одежду!» Нас заставили взять одежду, но смерть как будто подступила к нам совсем близко, ведь нас могла постигнуть участь погибших людей в любое время.
И все же война близилась к концу. Мы мало что могли узнавать. Но чувствовались перемены в поведении немцев, да и французы с итальянцами кое-что передавали, у них режим был свободнее.
И вот наступило 27 апреля 1945 года. На работу нас не погнали, не строили. С утра была слышна канонада вдалеке, но днем все стихло. Но потом французы стали кричать: «Америка! Мюнхен!» Мы все уже встревожились, не знаем, чего ожидать, так как комендант в последние дни все чаще говорил, что для нас уже подготовлены «черные» машины.
После полудня к нашему лагерю подъезжают танки, остановились невдалеке. Чьи — непонятно, но не стреляют. Французы первыми побежали к забору, побежали и мы следом, машем кто флагом, кто платком. Танки подъехали к воротам лагеря, все пленные перемешались с американцами, и плачем, и смеемся от радости. И тут же их спрашиваем: «Когда домой?»
Нас месяц еще держали в лагере. Американцы приезжали каждый день, прикармливали нас. Один американец говорил по-русски: «Куда вы собираетесь ехать? У вас на родине одни трубы и пепелище. Мы вас в Америку отвезем, в санатории подлечим, окрепнете, поправитесь в Америке, тогда — хотите уезжайте, хотите оставайтесь в Америке». Мы в молчании выслушали эти слова, а потом раздался такой дружный крик-вопль: «Домой! Везите домой, на Родину, на пепелище!» Еле успокоили нас. Но не раз они еще приезжали к нам, соблазняя прелестями Америки. Но что нам Америка, когда мы пережили три года плена, голода, холода, побоев, унижений, сейчас свободны и так скучаем по родным, по дому. Только в родные края!
В конце концов американцы отвезли нас в Австрию к русским войскам. Там в городе Мельке пробыли в фильтрационном лагере два месяца. Домой добирались на грузовых поездах, на платформах с углем. Черные, грязные, зубы и глаза блестят, но счастливые и свободные. Ничто не страшило: ни дальняя дорога, ни голод. Через две недели мы были дома.
Нас встретили родители, сумевшие выжить, растерзанная земля и трубы на пепелищах. Но мы вернулись на Родину, мы выстроили новые дома и приводили в порядок родную землю.
Годы тяжелой доли
Герасина Анна Васильевна
ур. Барятинского р-на Калужской обл., проживает в г. Кирове Калужской области