И хотя знать, что кондиционер сломался, никто из пассажиров не мог, тем не менее озвученная информация породила возмущенные возгласы -- первые возмущенные возгласы за сегодняшний день.
Восстановить порядок поспешила Эльвира.
Прервав беседу с водителем, она опять включила микрофон и объявила, что минут через десять мы остановимся в очень живописном поселке и она будет счастлива провести небольшую экскурсию в антураже настоящей, живой Каталонии. Что же касается проблемы с кондиционером, -- то за это время неполадки, конечно же, будут устранены, а пока она предлагает открыть форточки и вкусить удивительно глубокий, насыщенный ароматами лаванды воздух.
Что ж, Эльвира почти ни в чем не ошиблась. В воздухе, действительно, ощущался запах лаванды, и, действительно, минут через десять автобус остановился. Вот только до обещанного поселка мы так и не доехали. То ли от перегрева, то ли еще по какой причине наш транспорт сначала громко взревел, затем пару раз не менее громко чихнул и... встал, просто встал посреди той самой узкой испанской дороги.
В течение нескольких долгих секунд в салоне царила мертвая тишина, а затем...
Затем, нарастая подобно приближающейся лавине, послышался ропот, и через пару секунд та самая лавина возмущенных голосов накрыла не только автобус, но и ближайшие окрестности.
Все смешалось: возгласы негодования, крики возмущения, детские вопросы и нервные ответы родителей и, как остренькая приправа к горячему блюду, громкие, с претензией на колкость, замечания пожилого сухощавого высокого мужчины.
Тут нужно отдать должное Эльвире: женщина не потеряла самообладания. Подобно ангелу воздаяния, она расправила плечи (я бы даже сказал -- раскрыла крылья), и...
Я подумал, что вот сейчас она раздаст "всем сестрам по серьгам".
...и гнев Эльвиры обрушился на невозмутимого испанца -- водителя.
Окинув его уничтожающим взглядом, Эльвира обронила несколько иностранных фраз (да, да -- именно обронила, эдак небрежно с видом уже вынесенного приговора), а затем по-русски громко сказала:
-- Без паники! Что поделать, дерьмо случается. Сейчас я постараюсь быстро его разгрести.
И вышла из автобуса.
Думаю, именно неожиданная фраза про случающееся дерьмо сыграла роль гасителя возмущения (по-другому я просто не могу объяснить, почему крики и недовольство почти сразу же прекратились). Когда же Эльвира вернулась в салон и объявила, что за нами выехал другой автобус, а пока она предлагает чуть-чуть прогуляться -- пройтись пешком до того самого поселка с "живой" Каталонией (это не больше километра), -- народ попросту вышел из автобуса и достаточно расслабленно, даже балагуря, двинулся вдоль пустого (ПУСТОГО) шоссе.
И это была еще одна замеченная мной странность: пусть не широкое, но все же шоссе -- и по нему за все время нашей поездки и прогулки не проехало ни одной машины.
Ни одной!
В разгар рабочего дня!
Очередной странностью, на которую мое внимание обратил сын Женька и каковая вначале странностью мне не показалась, была старуха.
С виду форменная баба-яга, какой я ее помню с детства в исполнении актера Георгия Милляра (невысокая, сгорбленная, одетая в темные лохмотья), она сидела то ли на земле, то ли на чем-то еще в паре десятков метров от остановившегося автобуса и караулила пасущихся там коз.
Собственно, Женька старуху даже и не заметил, его привлекли именно козы, две серо-белые и одна угольно черная.
-- О! Козы! -- радостно воскликнул он.
-- Ой, правда, -- подхватила его мать. -- Как же им, бедненьким, сейчас жарко.
И, кажется, только мне было не до животных, я их почти не видел: я не мог оторвать взгляд от старухи. А старуха, как мне показалось, без отрыва пялилась на меня.
Уф-ф! Даже сейчас, вспоминая тот ее взгляд, я содрогаюсь. А тогда, ощущая, как возвращается состояние ирреальности, я молча проследовал за своими в сторону виднеющегося невдалеке поселка. И пока я уходил, мой затылок горел.
И, казалось бы, все -- мы ушли, баба-яга забыта. Но не тут-то было. Не знаю почему, но пока Эльвира выгуливала нас по поселку, я мог думать лишь о старухе и о том, что не может в Испании быть подобной бабы-яги. Почему не может, я не задумывался, но твердо был в этом уверен. И еще я пытался выковырять из своей души проникший в нее и застрявший, словно заноза, ее взгляд.
А потом, спустя время, когда, окончив прогулку, наш туристический батальон оккупировал единственное местное кафе, я увидел бабу-ягу снова.
Ожидая, пока нам принесут заказанные десерты, я разглядывал действительно колоритный интерьер заведения и вдруг услышал слова жены:
-- Какая интересная бабушка. Кажется, мы ее уже видели.
Нехотя, медленно, превозмогая сковавший меня озноб, я стал разворачиваться в сторону взгляда жены, и тут Женька добавил:
-- Она же коз пасла -- там, у автобуса.
Сейчас старуха коз не пасла, коз с ней вообще не было. Она остановилась посреди улицы, напротив кафе и...
Только я знал, что ее взгляд ищет меня, и я не хотел столкнуться с ним снова. Все так же медленно, словно превозмогая не пускающее меня время, я поднялся из-за стола и объявил, что мне нужно пи-пи. Но, прежде чем сбежать в туалет, я попросил сына попытаться выяснить у экскурсовода, что же это за бабка.