Он улыбнулся и Сефи поняла, что мир повернулся на 180 градусов, что она куда-то поплыла, что плохо понимает, что отвечала тётя Анна, и очухалась только на улице, когда они вышли из школы.
"Сефи! Ты что молчишь? По-моему, очень выгодное предложение! Смотри, во-первых, сама выставка. Это очень хорошо - много народу сразу узнает о тебе. Он всё берётся организовать, как его там зовут-то, подожди, он вот визитку оставил, вот она - тётя Анна достала из сумочки визитку и прочитала: "Шпигель Вадим, художник, организатор выставок".
Сефи даже не заметила, когда он дал тёте Анне визитку. А Анна воодушевлённо продолжала: "Потом, если он и продаст несколько твоих работ, это тоже хорошо. Ну, что ты молчишь? Нам ведь деньги нужны? Нужны! Папины деньги подходят к концу, я за уколы получаю копейки, а ты могла бы и съездить куда-то, белый свет посмотреть. Разве я не права?"
Сефи согласилась с тётей Анной, что здорово было бы съездить куда-нибудь, посмотреть белый свет, но вдвоём. Одна она не поедет. Так и решили женщины довериться Вадиму. Жаль, Николай Абашидзе несколько дней назад уехал к родным в Москву и его не будет целых три летних месяца. Можно было бы поподробней расспросить его о Вадиме.
На следующий день Сефи долго провалялась в постели, вставать не хотелось, она привыкала к своему новому состоянию. Школа окончена, надо поступать в художественное училище. Уезжая, Николай сказал, чтобы Сефи не беспокоилась, что пусть считает себя уже студенткой, потому что при поступлении надо предъявить свои работы, а у неё есть много отличных работ и есть, что показать приёмной комиссии.
Она лежала и думала о своём новом положении, о дороге, которая открывалась перед ней, о выставке и о Вадиме. Как у всех девушек впервые случается любовь, так вот и у Сефи неожиданно, сразу случилось это чувство. Да, это была любовь с первого взгляда. Сефи было и тревожно, и сладко. Она боялась признаться себе в этом и с удивлением думала: "Ведь он не красавец. Почему он мне так сразу понравился и стал сразу неотъемлемой частью её самой, её жизни? Она ведь даже ничего о нём не знает. Разве так может быть? Разве так бывает?"
Удивлённая этим новым чувством, она ещё немного повалялась в постели, но потом всё же встала и прошла в ночной сорочке в студию. Там она в сотый раз окинула взглядом стены, с которых к ней устремились её любимые бабочки, и застыла, услышав приближающиеся голоса. Тётя Анна кому-то говорила: "Я сейчас не хочу её будить, пусть отдохнёт после напряжённых экзаменов. Но могу показать её студию, там кое-что есть! Вот, входите, пожалуйста!" Дверь студии распахнулась и Сефи, застигнутая врасплох, в ночной сорочке, не знала, куда ей деться. Она покраснела и встала за этюдник, скрывая свой постельный вид.
Тётя Анна была с Вадимом. "Сефи! Ты проснулась? Прости, мы не знали, что ты здесь" - тётя Анна была смущена не меньше. Вадим улыбнулся и сказал: "Простите, мы не знали... Я зайду попозже..." - он развернулся и вышел. Сефи подумала о нём: "Какой молодец! Очень правильно сделал, не заставил её дальше страдать".
"Как неудобно вышло... знаешь, я догоню его, а ты скажи, когда лучше ему зайти, чтобы посмотреть твои работы. Может его к обеду пригласить?" - тётя Анна вопросительно смотрела на Сефи.
"Да, давай к обеду!" - Сефи наконец-то вышла из-за этюдника.
Так и сделали. К двум часам дня Сефи была нарядна. Она одела своё лучшее платье, синее, оттенявшее её глаза. Платье было с большим откидным воротником, и ей казалось, что этот воротник скрывает немного её горб. Туфли на небольшом каблучке и распущенные волосы завершали этот праздничный образ.
К обеду тётя Анна успела приготовить индейку в сметанном соусе с черносливом, куриный бульон с сухариками и яйцом, и салат. Салат был вкусный и сытный. Анна часто его делала. Для этого покупались свежие помидоры, огурцы и жёлтый болгарский перец, а также в него резался сыр мелкими квадратиками, клались маслины, и всё это поливалось оливковым маслом. Сефи очень любила этот салат и попросила Анну его приготовить. А также была куплена бутылка Киндзмараули и сварен ягодный морс. Вадим пришёл ровно в два часа и с удовольствием ел и пил, за столом шутил и рассказывал смешные истории. Женщины много смеялись. Анна спросила, где он остановился, ведь Николай, к которому приехал Вадим, был в отъезде. Оказалось, что Вадим, не заставший Николая дома, остановился в местной гостинице и собирался на следующей неделе уезжать, но теперь, когда будет организовывать выставку, он конечно останется до конца выставки. Получалось, что он будет тратиться на гостиницу из-за выставки картин Сефи. Этого женщины не могли допустить и, не сговариваясь, предложили пожить у них. Немного помявшись, посмотрев в глаза Сефи, Вадим согласился. Видно было, что он смущён и чувствует себя неудобно в такой ситуации, но обижать хозяек не хочет. На том и порешили.
Потом долго, весь вечер, Вадим рассматривал рисунки, долго ходил по студии и, видно было, что любовался бабочками. Затем Вадим отобрал тридцать картин, причём все они были в рамках. Отец Сефи особенно понравившиеся ему картины заключал в рамки. Сам ездил по багетным мастерским и заказывал обрамление картин дочки. Он так говорил: "Драгоценный камень должен быть в хорошей оправе". Вадим сказал, что для первой выставки этого хватит. И обещал, что непременно договорится в дальнейшем в каком-нибудь кинотеатре или клубе устроить выставку, и уже надо будет подготовить больше работ, и велел Сефи подумать о рамках для остальных картин.
Сефи было немного обидно, что Вадим не взял некоторые её самые любимые работы, но без рамок, но спорить она не стала. Первая выставка, пусть он сделает, как считает нужным, она всецело положилась на его опыт.
На следующий день Вадим переехал к ним. Анна предоставила ему комнату отца, которая была с отдельным выходом, что было очень удобно и не мешало женщинам, если даже он придёт поздно или уйдёт рано. Анна просила, чтобы Вадим с ними вместе завтракал, обедал и ужинал. Забот у неё прибавилось, но она не роптала, мечтая только об успехе Сефи.
Сефи же не знала, куда себя девать, так влюбилась. Вадим стал замечать её взгляды, постоянное смущение, покраснение щёк при разговоре, но вёл себя очень достойно, поддерживая дружеские отношения и отношения, которые возникли у них, как у коллег по выставке.
Вадим целыми днями пропадал в актовом зале школы. Выставка была назначена на конец июня, сразу же после выпускного вечера. Он советовал Сефи не лениться, а работать, писать что-то новое и непременно с бабочками: "Это будет твоя отличительная черта, как бы твоя изюминка, твоя фишка!" Она почти не выходила из дому, а писала и писала. Это ей доставляло истинное удовольствие. Только вечерами они вдвоём, а иногда к ним присоединялась Анна, сидели в саду перед домом и болтали. Вадим много путешествовал и интересно рассказывал о поездках в разные страны, о том, с какими художниками он там познакомился, как там живут люди, какие пейзажи он написал. Жаль только он не взял свои работы с собой, чтобы показать Сефи и Анне. Теперь, когда он жил в комнате отца, Сефи волновалась ещё больше, ведь он был рядом, человек, которого она полюбила сразу, с первой встречи, был в нескольких метрах от неё. Ночами она плохо спала и смотрела на Луну. Вздыхала и ходила в свою студию по ночам, рисовала. Теперь она рисовала его, Вадима, но ей казалось, что плохо, что непохоже: то ей никак не удавались глаза и губы, то в лице, которое было подвижно, никак не могла ухватить что-то главное - и под утро рвала свои рисунки и выбрасывала.