Наступила пауза, затем Гэри спросил:
– Все записала? Может, мне повторить что-нибудь?
– Не нужно.
– Хорошо, – сказал он. – Что ж, ладно… На этом, наверное, все.
– Все так все. – Она положила конверт и ручку на пассажирское сиденье, выключила салонную лампу.
– Если тебе больше нечего сказать…
– Например?
– Ну, не знаю. Как ты держишься?
– Да у меня с глазами что-то не так.
– Что значит «не так»?
Внезапно накатило раздражение.
– Не заморачивайся, – сказала она и дала отбой.
Гэри поинтересовался состоянием ее глаз на следующий вечер. Лизе отчасти польстила его озабоченность, она даже почувствовала искушение подробно описать изменения, происходящие под роговицей ее глаз. Какое это было бы облегчение поговорить с ним. Каких-то несколько дней назад они сидели вдвоем за кухонным столом перед открытыми коробочками с любимыми китайскими блюдами навынос и обсуждали окончательные поправки к оценке ущерба для страховой компании, которой она выставила счет. Это было одно из тех занятий, что больше всего нравились ей в браке, – разговор с человеком, который знает тебя лучше, чем кто-либо другой, лучше тех, кого хорошо знали вы оба, места, где вы бывали вместе, опыт, которым вы делились, – все это образует своего рода условные знаки, символику, уникальную для ваших отношений. «И каким образом вписывается сюда эта гребаная Сефира?» Она услышала вопрос в голосе сестры. Какое бы побуждение довериться Гэри ни проснулось в ее душе, – оно угасло. Лиза вновь проигнорировала его вопрос и оборвала разговор.
Гэри звонил еще два раза и всякий раз был краток, перечислял дороги, по которым ей надлежало ехать, и сразу вешал трубку – до того, как это успевала сделать она. Когда Лиза поняла, что он расстроен из-за нее, смесь веселья и злости растянула ее губы в ухмылке, которая время от времени возвращалась к ней на протяжении всей поездки вверх и вниз по холмистым равнинам Иллинойса и через Миссисипи по влажным улицам Сент-Луиса. Одним из талантов Гэри была способность всегда переворачивать любую ситуацию, в которой он бывал виноват, против своего обвинителя, используя разновидность риторического джиу-джитсу, которое он освоил, будучи средним ребенком из пяти братьев и сестер в большой семье ирландских католиков. Обычно он добивался этого, переходя в наступление, жалуясь на то, как с ним обращаются, или же находя обвинение, которое можно было бы бросить в ответ на любую жалобу Лизы на него. Однако иногда он выбирал молчание – тщательно продуманное, длительное, театральное молчание, сохраняя его до тех пор, пока Лиза не сломается и отчасти не извинится за то, что вообще обвинила его в чем-либо. Это бесило, но случалось достаточно редко, чтобы приносить ей беспокойство. Даже если бы она была склонна потакать ему, чего Лиза абсолютно не желала, она слишком устала, чтобы делать это. Найти мотель в Сент-Луисе казалось невероятно сложной задачей. Она обнаружила «Макдональдс», заехала в темный угол его парковки, подальше от места, где тучи насекомых роились у высоких галогеновых фонарей, заглушила двигатель и откинула сиденье до упора.
Почти сразу стал одолевать сон. Лиза закрыла глаза. «Ты же знаешь, Гэри может позвонить в любую минуту, прямо сейчас», – подумала она, но уверенности оказалось недостаточно, чтобы остановить падение в бессознательное оцепенение, смыкающееся вокруг нее подобно черной воде. Это был момент «растворения», когда она почувствовала, как все – ее страхи, гнев, боль, самое «я», связывавшее их воедино, – рассеивается, тает, и это чувство показалось восхитительным.
Откуда-то издалека прилетела трель звонка. Лиза разлепила глаза и в конце долгого черного туннеля увидела телефон на подставке. Она попыталась поднять правую руку, но та была вялой и казалась налитой свинцом.
С пассажирского сиденья раздался голос:
– Не беспокойся, я возьму.
Рука с длинными пальцами и длинными ногтями скользнула в поле зрения и коснулась экрана.
Гэри проговорил:
– Извини, что так поздно…
Его прервал голос.
– Это я, Гэри, – произнес голос. – Пошел к черту! – Рука нажала на кнопку, обрывая звонок.
Лиза попыталась что-то сказать, но язык не повиновался. «Сефира», – подумала она.
– Совершенно верно, – откликнулся голос. – Я пришла взглянуть на тебя.
«А как?..»
– Гэри на связи со мной. Как и с тобой. Следовательно, связаны и мы с тобой. Простая математика. Ну, вообще-то не такая уж и простая. И не сказать, чтобы математика. Но штука захватывающая. Знаешь ли ты, что значит для него переспать с тобой после того, как он вкусил удовольствия, которые могла предложить ему я? Это признак или большой любви, или лютой ненависти.