К этому моменту Лиза уже трижды прокрутила ассортимент компакт-дисков, разбросанных на пассажирском сиденье, и приступила к четвертому циклу. Поначалу, когда она ехала через Адирондак, слушать музыку ей, мягко говоря, не особо хотелось, и она убивала часы в воображаемом споре с Гэри, включая радио на канале NPR, когда уставала от звука своего голоса. На следующий день она перескакивала с одной на другую радиостанции севера штата Нью-Йорк и всей Пенсильвании, пальцем то и дело нервно давя кнопку сканирования радио, отказываясь от песни, которая не нравилась, лишь для того, чтобы чуть погодя, не найдя в репертуарах местных станций ничего лучшего, вернуться к ней. Следующим утром она проделывала то же самое, пока внезапно овладевшее ею раздражение по поводу слабого радиоприема из-за помех в горах Западной Вирджинии не побудило ее потянуться правой рукой к компакт-дискам. С острой, как лезвие скальпеля, иронией она достала альбом Аланис Мориссетт «Jagged Little Pill». В средней школе она была одержима этим альбомом – наслаждалась вызывающими текстами, не понимая открытых необузданных эмоций, их наполнявших. Достаточно будет сказать, что сейчас все изменилось. Она подпевала трекам во весь голос, а когда диск закончился, запустила его снова. За Аланис последовали Рианна, затем Люшес Джексон (еще одно «ау» из прошлого), затем Пинк, Леди Гага и ее тайные увлечения – Долли Партон и Лоретта Линн.
Две последние полюбились ей благодаря работе. Одна из ее клиенток по физиотерапии, женщина средних лет, страдавшая болезнью Паркинсона, три десятилетия проработала в государственной школе учителем музыки, прежде чем болезнь вынудила ее уйти на пенсию. В начале каждого из их сеансов миссис Мюллер настаивала на том, чтобы аккомпанементом к ее усилиям была музыка. А музыкальные вкусы этой женщины отличались большим разнообразием: от поздних симфоний Бетховена до «среднего» периода творчества Фрэнка Синатры. В тот день, когда она поставила «Джолин», Лиза наморщила нос, взглянув на обложку альбома, на которой была изображена Долли Партон в зеленом, расшитом бисером платье, с густыми светлыми волосами, взбитыми в высокую прическу и залитыми лаком. Миссис Мюллер неодобрительно поцокала так, будто Лиза была одной из ее учениц.
– Не смейте хмурить брови на Долли, – гневно сверкнула глазами она. – Это гениальная женщина.
К удивлению клиентки, Лиза согласилась с ней и в последующие визиты спрашивала учителя музыки, могут ли они послушать и другие альбомы певицы.
– Вот, я же вам говорила, – сказала миссис Мюллер.
С каждым новым занятием она знакомила Лизу с музыкальным каталогом Долли, расширяя его до Лоретты Линн и Пэтси Клайн. Гэри раздражало новое увлечение жены, как он выразился: музыкой его родителей. Он предпочитал музыку электронную, продолжительные звуковые потоки, перетекающие один в другой.
– Это для работы, – ершисто ответила она, защищаясь, пожалуй, с большей горячностью, чем следовало.
В магазине «Рино рекордз» в Гугеноте она обнаружила сборник из четырех дисков с лучшими хитами Долли и двойной альбом лучших песен Лореты Линн. Она купила альбомы и держала компакт-диски в своей машине, где они присоединились к коллекции музыки, сопровождавшей ее на пути от одного клиента до другого. Сейчас высокий, сочный голос Долли действовал на удивление успокаивающе, хотя начальные строки из «Джолин» [2], с их мольбой оставить в покое возлюбленного певицы, заставили Лизу поморщиться.
Когда она проснулась на пятый день путешествия, глаза нестерпимо жгло. Нетвердой походкой, сопровождаемая хмурыми взглядами персонала «Макдональдса» на парковке отеля, в котором оставалась на ночь, она проследовала в дамскую комнату. Солнцезащитные очки с бряканьем упали в раковину. Зеркало показало ей, возможно, мать всех похмелий или тяжелый случай вирусного конъюнктивита, если бы не кровеносные сосуды, пересекающие белки, – они были черными и будто прорисованными на склерах тонкой ручкой.
У нее перехватило горло, она плеснула холодной водой в глаза, и это на мгновение чуть ослабило жжение, но не принесло никакого иного эффекта, – будто вода могла вымыть из глаз то, что чернило их. В аптечном магазине «CVS» рядом с «Макдональдсом» она купила бутылку стерильного физраствора и пузырек «Визина», после чего вернулась в туалет ресторана, чтобы промыть глаза и закапать в них. Лечение принесло малую толику облегчения. Лиза заказало большую порцию кофе навынос и отправилась в дорогу. Долли из автомагнитолы пела о том, как тонет в бесконечном море слез. Остаток дня, когда Лиза пересекла сначала Миссури, а затем Канзас, она ощущала болезненную сушь в глазах, и казалось, будто в них песок, и веки царапают роговицы каждый раз, когда она моргает. Ей приходилось останавливаться, по ощущениям, каждые десять минут, чтобы закапать глаза «Визином». Происходящее раздражало ее. Время, которое ей требовалось, чтобы остановиться, снять очки, наклонить голову, отогнуть нижнее веко и выдавить каплю, казалось утекающим сквозь пальцы. Под слоем раздражения, как темная вода под кромкой льда, таились мучительное беспокойство и страх того, что происходящий в ее глазах процесс вступил в новую фазу, что это начало чего-то худшего, что она упустила тот момент, когда нужно было обратиться к врачу. Страх просачивался в ее раздражение, пока, наконец, уже почти миновав Топику, Лиза все же решилась повернуть на ближайшем съезде к больнице неподалеку. Подъезжая к больнице, она уже видела ее, однако эмоции, которые она не смогла бы определить, заставили ее нажать на педаль газа, а руки – направить машину к указателям, ведущим обратно к федеральной автомагистрали.
2