«Я убью тебя», – подумала Лиза и впервые с тех пор, как получила от мадам Сосострис мясницкий нож, почувствовала абсолютную уверенность в том, что она это сделает, почувствовала, что слова Сефиры будто раскрыли в ней некий расшатанный нерв, смахнули почву, обнажив скальный утес, иззубренный и неумолимый.
– Вот это характер!
Лиза сжала правый кулак и с такой силой ударила по пассажирскому сиденью, что оно содрогнулось. Из-за спины раздался голос Сефиры:
– Весьма впечатляюще.
Зрение Лизы вдруг прояснилось. Она резко развернулась, чтобы взглянуть в лицо Сефиры, однако заднее сиденье пустовало.
– Я убью тебя, – проговорила Лиза, голос был громким, хриплым. – Твою мать, я убью тебя, нахрен!
Ответа не последовало. Сефира исчезла. Блокнот на пассажирском сиденье, в который Лиза записывала указания Гэри с тех пор, как на конверте не хватило места, был открыт на новой странице, испещренной ее почерком. Она поднесла его к глазам, прочла перечень новой череды дорог. Еще одна хитрость Сефиры? Если она в состоянии сделать то, что только что сделала, то оставить ложный след больших усилий ей не составит. Однако маршрут вел на запад, в Канзас, затем поворачивал на северо-запад, в Колорадо, что казалось в общем-то логичным.
«Стало быть, мы с тобой связаны».
– Похоже, так и есть, – произнесла вслух Лиза.
Несмотря на заверения Гэри в том, что позвонить он не может, она почти ожидала, что он позвонит еще раз, тем более, что он слышал голос Сефиры. Он не позвонил. Когда следующим вечером она ответила на телефонный звонок, Гэри уже не торопясь разговаривал с ней, спрашивал, все ли с ней в порядке, напоминая, что может общаться с ней только раз в день, повторяя, как он сожалеет об этом, обо всем этом, снова интересовался, все ли в порядке. Она дождалась, когда иссякнет поток вопросов и оправданий, и ответила:
– Я в порядке.
– Слава богу, – сказал Гэри. – А она действительно сидела с тобой в машине?
– Типа того.
– То есть?
– Все было как-то странно. Я слышала ее голос, я видела ее руку, отключившую телефон, когда ты позвонил. Ты тоже слышал ее.
– Да, слышал.
– Но когда я повернулась ударить ее – ее там не было.
– Ты… Что ей было надо?
– Заморочить мне голову. Сообщить, сколько ей лет, как восхищена тем, что я гоняюсь за ней, потому что это так отличается от ее однообразной рутины, но она все равно меня одолеет. Ах да, сказала, что у тебя впереди еще много страданий.
– О, господи. Ты сказала, что попыталась ударить ее.
– Попыталась.
– И ты уверена, что с тобой все в порядке?
В голове Лизы стремительно пронеслись события того дня, когда в глазах появилась резь, будто кто-то насыпал в них песок. Однако она предпочла ответить:
– Да в порядке я. Просто устала. Скажи, куда ехать завтра?
Закончив диктовать перечень дорог, Гэри спросил:
– Так с тобой правда все хорошо? Честно?
– Ты же понимаешь, что план состоит в том, чтобы я противостояла Сефире.
– Это… Если с тобой что случится…
– Тогда ты окажешься в полной заднице в принципиально новом ключе, не так ли?
Лизу охватило раздражение, и, прежде чем он успел ответить, повесила трубку.
Когда Гэри позвонил в следующий раз, голос его звучал подавленно, с нотками раскаяния. Рот Лизы все еще горел от охватившего его инферно, и она свела к минимуму ответы на его вопросы о том, как провела день, как она держится, контактировала ли она с Сефирой. Наконец он спросил:
– В чем дело? Почему ты ничего не рассказываешь?
– Потому что больно, – ответила она. – Больно говорить. У меня с зубами черт-те что, придурок. Теперь давай свои треклятые указания, чтобы я поскорее перестала болтать.
Гэри пристыженно умолк. Чуть погодя сказал:
– Извини, пожалуйста. Я просто не догадывался… твой рот…
Беспокойство, от которого его голос понизился, неожиданно заставило ее глаза увлажниться.
– Да все нормально, – сказала она и разорвала связь. С губ капала кровь, она вытерла их тыльной стороной ладони.