Выбрать главу

Площадка перед квартирой была пуста. Он всё ещё думал о машине, топчась на месте и ожидая вызванного лифта. Тот, шумя, медленно подъехал. Петров спустился вниз и сделал два шага из распахнувшейся двери лифта.

Дальше всё произошло очень быстро и в тоже время разложилось в памяти чёткой и ясной последовательностью действий. Хлопок выстрела сзади, совсем негромкий. Пуля чиркнула стену где-то впереди, свинцом вырвав штукатурку. Петров автоматически пригнулся и бросился в сторону, успев разглядеть движущуюся в углу тень. Еще хлопок. Вторая пуля с громким звоном пробила стекло двери подъезда. Третьего выстрела допустить было нельзя. Петров ринулся в угол, где прятался стрелявший. Схватив за руку, он смог резким ударом повалить того на пол. Пистолет с металлическим лязгом отлетел в сторону, а на ступеньки спиной упал молодой парень, кавказец. Схватившись за грудь, он сипел и судорожно хватал ртом воздух. Он задыхался. Его правая рука, трясясь, скользнула в карман куртки и вытащила маленький баллончик. Дрожащими руками кавказец не смог удержать баллончик, тот вырвался и неторопливо скатился вниз по ступеням. «Астматик?» – удивился Петров. Парень попытался встать, поднимая вверх руку и словно прося пощады и помощи, но сильный свистящий всхлип остановил его и опрокинул на бок. Он страшно захрипел, мучаясь удушьем.

Петров хотел было поднять упавший на пол баллончик, но вдруг вспомнил старый смартфон, лежащий на столе в кухни, и остался стоять недвижимым. Он ждал и смотрел, как умирает человек. И только когда парень окончательно затих, достал свой мобильный и набрал нужный номер…

А через пару недель Петров с сыном уже отдыхали в Таиланде, оставив на время укутавшуюся в белоснежные одежды зимнюю холодную Москву.

И больше никогда в жизни они не обсуждали судьбу того злосчастного телефона.

Точка

Писатель перед последним своим творческим броском в привычной последовательности сделал следующее: подёргал ногой, почесал локоть, поскрёб свой жирный лоснящийся нос, выпятил вперёд нижнюю губу и дурашливо попытался скосить на неё взгляд, поковырял в носу, тяжело встал, погладил кулаком поясницу, прошёлся по кабинету, сцепил руки за спиной, постоял у книжного шкафа, несколько раз скользнул взглядом по корешкам книг, пытаясь не прочитать то, что на них написано, а найти приятный взору цвет, и в итоге, так и не найдя нужный цвет, резко опустился на стул, а потом, забыв обо всём, ничего не видя, ничего не слыша, минуты три что-то быстро и дёргано писал, при этом кончиком языка упоительно поглаживал правый уголок своих сухих губ и непроизвольно склонял голову то в одну, то в другую сторону.

Наконец он закончил писать и поставил Точку, маленькую и почти незаметную, но твёрдую точку в конце предложения, а потом обвёл её кривым неровным овалом. Писатель отстранился и ещё раз оглядел листок печатного текста, испещрённого корявыми синими пометками, слитыми узкими строчками в малочитаемые слова и предложения. Это была последняя страница его романа в последней его редакции с последними его правками… Всё? Писатель посмотрел на лежавшую рядом аккуратную стопку листов. Всё, последний… Листок, бережно несомый двумя пальцами, плавно опустился на своих собратьев, чуть помятых, истыканных стандартными символами чёрной краски и замаранных синими чернилами шариковой ручки. Ладонь ласково разгладила листы, превратившиеся из некогда девственной, белоснежной бумажной массы в хранилище мыслей, переживаний и надежд. Писатель сгрёб стопку со стола и спрятал её в пластиковую папочку.

Он порывисто встал и, опёршись тремя пальцами о стол, ещё стоял некоторое время, задумчиво глядел на пухлую папку, покусывая губы, нечаянно чмокал и улыбался по-детски тихо и мечтательно. Теперь точно всё! Он медленно сел обратно на стул, положил голову на руки и, застыв, стал смотреть в окно. Там была весна, тихая зелёная, спокойная поздняя майская весна, почти лето. С уже широкими зубчатыми листочками деревьев, сочной травой и ранними яркими цветами маленькой клумбы, с молочно-голубым тёплым небом, мягким солнечным светом и лёгким шёпотом бодрящего ветерка – всё как он любил в этот переходный этап межсезонья.