Дарья Степановна хотела вернуться в лес, но Катя окликнула:
— Бабушка, ну куда же ты?..
За этими словами Дарья услышала: «Ну зачем же уходить, коли так случилось? От этого не нужно уходить».
Дарья Степановна вернулась.
— Подымись! — сказала она Трофиму. — Зачем только тебя занесло в этот лес?
Трофим поднялся и, боясь взглянуть на Дарью., поклонился ей в пояс.
— Теперь кланяйся не кланяйся, времечко вспять не поворотишь… Да не трясись ты, не трясись, как осиновый лист… Старовата хоть я стала, да пока еще не ведьма… Шкуру снимать с тебя не буду.
Их глаза встретились. Трофим надеялся увидеть Дарью куда старше. Гладко зачесанные на прямой пробор волосы с седыми прядями по бокам не старили, а украшали худое, но еще не тронутое морщинами лицо. Глаза по-прежнему были сини и прекрасны. Годы не затуманили и не убили их цвета.
— А ты, парень, сильно сдал. Видать, ретивое-то отстучало свое… Ишь как потеешь… Сядь… Не ровен час, хватит тебя нелегкая, отвечай тогда перед Америкой.
— Да кому я там нужен, Дарья Степановна.
— Ладно, ладно, потом врать будешь. Отсидись. Как-никак не каждый день такие встречи бывают.
Трофим сел на поваленное дерево. Ему в самом деле было нехорошо. Взмокла даже рубаха.
Катя боязливо смотрела на бабушку. У Дарьи Степановны подергивалось веко. И чтобы как-то облегчить ей тягостную встречу, Катя сказала:
— И ничего особенного не произошло. Так вы могли встретиться и в Америке. Ведь посылали же тебя туда, бабушка, и если бы не твое воспаление легких, ты бы поехала с дедушкой Петром.
— Это верно, Катя. К тому же муху не выгонишь, если она не хочет улететь… Может быть, и к лучшему это все… Никак, мать с Андреем едет?
Катя прислушалась и ринулась по дороге:
— Едет, едет. Надо ее предупредить.
Трофим пришел в себя, но головы не подымал. Чтобы не молчать, Дарья Степановна спросила:
— Сболтнул кто или сам дорогу сюда вынюхал?
— Женщина вчера козу искала. Из Дальней Шутемы. Встретил ее в конце леса. Она и принялась мне обо мне рассказывать… Кем только меня не обозвала! Ну, я и решил сегодня еще раз на внучку поглядеть…
— Значит, видел ее уже?
— Я вчера в ельничке лежал, а они, стало быть, ехали… Хороший парень этот Логинов. Ничего плохого не скажешь…
— А если и скажешь, так слушать будет некому.
Подкатил мотоциклет. Катя сидела на втором сиденье позади Андрея, а Надежда Трофимовна — в коляске.
— Здравствуй, мама, — поздоровалась она с Дарьей Степановной. — Не спряталась все-таки…
Трофим повернул голову, потом приподнялся. Да, это была его дочь. Это было его женственно облагороженное лицо. Надежда Трофимовна первая шагнула ему навстречу и сказала:
— Здравствуйте, Трофим Терентьевич…
И тот сказал:
— Здравствуйте… Не знаю, как и назвать вас.
— Называйте Надеждой Трофимовной. Так будет и мне лучше и вам понятнее.
— Это верно. В моем положении спорить не приходится. Очень приятная встреча, Надежда Трофимовна. Даже не нахожу слов…
— Да уж куда приятнее, — еле слышно откликнулась Дарья Степановна. Потом обратилась к внучке: — Зови, стальная игла, заморского гостя на выпас, чайку отпить. Не оставаться же ему тут, на развилке.
— Пожалуйста, Трофим Терентьевич! Бабушка разрешает мне пригласить вас к нам на выпас.
— Благодарствую, — Трофим откланялся.
Дарья Степановна, примерив, кому идти, кому ехать, сказала:
— Я, пожалуй, с Андреем поеду, а вы мистера Бахрушина пешочком проводите…
— Хорошо, мама, — согласилась Надежда Трофимовна.
И, дождавшись, когда усядется и уедет с Андреем Дарья Степановна, сказала Трофиму:
— Прошу составить компанию…
— Премного буду рад, — ответил Трофим и поплелся за внучкой и дочерью по узкой придорожной пешеходной тропе.
XXXVI
На сковороде в сметане жарились грибы. Маслята. Тут же, на летней плите, под навесом, закипала в чугуне похлебка из свежей баранины. Агафья доводила до дела крупных карасей, запекавшихся в картофеле. Катя и Андрей накрывали большой стол, вынесенный под разлапистую сосну. Надежда Трофимовна ушла с десятилетним сыном Борисом купаться в лесном озере, а Трофим поодаль складывал из кирпича-половняка доменную печь вместе с младшим сыном Надежды Сережей.
Агафья, молчавшая все это время, размышляя о встрече Трофима и Дарьи, наконец пришла к выводам и сказала:
— А оно у тебя хоть и твердое, как орех, а ядро в нем мягкое.