– Не следует ли из этого, что они не слишком-то заботятся о внешней красоте? – забеспокоилась Мэри. – Знаю я эти заверения «без каких-либо специальных усилий». Это похоже на утверждение топ-модели, будто бы она ничего не делает, чтобы выглядеть сногсшибательно, а на самом деле ест только диетические продукты, каждое утро битый час стоит на голове, то есть денно и нощно работает над собой, поэтому и выглядит как богиня. Конечно, внутренняя красота – это совсем неплохо, но некоторым из нас нужно обновить фасад.
– Брось, ты выглядишь прекрасно, – успокоила ее Дейзи. – Ты зрелая женщина на пике сексуальности в поисках нового любовника, желательно стильного молодого человека, который знает, как доставить удовольствие взрослой женщине.
Мэри фыркнула:
– Я хотела бы… Но у меня нет энергии, необходимой для того, чтобы удержаться «на пике сексуальности», и единственный парень, с которым я познакомилась на заправке, и тот проигнорировал меня, предпочитая с вожделением глазеть на проходящих мимо двадцатилетних девчонок.
– Прекрати. Если будешь трусихой, то не видать тебе молодого бойфренда, – остановила ее Дейзи.
– Да пошли они все… – Мэри выразительно махнула рукой в воздухе. – Без мужчины я могу преспокойно сидеть в постели с маской на лице и смотреть «Фабрику красоты»[9] хоть всю ночь напролет и не слушать жалобы, что шоколадные крошки тают в постели. Ты смогла бы делать такое с молодым парнем под боком? Нет, ты бы проверяла утром, днем и вечером, не увеличилась ли твоя талия на лишний дюйм, ела бы одни грейпфруты, а антицеллюлитный крем лез бы из твоих ушей. Брр! Нет уж, уволь. Кому нужна такая жизнь?
Заехав за Паулой, они должны были зайти и взглянуть на детскую. После ремонта, который сделал муж Паулы Энрико, здесь все было в желтых тонах, на стенах рисунки Беатрикс Поттер. В недавнем прошлом склад ненужных вещей, теперь эта комната была превращена в детскую. Здесь стояла детская кроватка, на стеллаже разместился целый зоопарк мягких игрушек, комод был полон детских вещичек, разложенных с поразительной аккуратностью, как если бы этим занималась компания продавщиц из «Бенеттон».
– Вот это да! – одновременно ахнули Мэри и Дейзи, оглядывая комнату и вдыхая неповторимый запах детских вещей.
– Просто потрясающе… – Дейзи обняла Паулу. «Как хорошо, что теперь я могу искренне радоваться будущему подруги!» – подумала она. До того как Дейзи договорилась о консультации в клинике, ей было бы трудно без щемящей боли в сердце стоять в детской и любоваться всем, что ее окружало.
В машине Паула поддержала разговор о концепции внутренней гармонии, которая способна сделать человека красивым без специальных усилий, и решила, что это прекрасная идея.
– Важно не то, как мы выглядим, а какие мы есть! – простодушно воскликнула она.
Мэри, уступившая переднее сиденье Пауле и теперь сидевшая сзади, расхохоталась:
– И это говорит женщина с накрашенными, да еще и подвитыми ресницами!
– Это меня только старит, – со знанием дела заявила Паула. – Теперь в своем новом состоянии я хочу достичь совершенства, и меня не так волнуют всякие глупости вроде растяжек на теле.
– Но ты ведь не хотела бы, чтобы у ребенка были уши Энрико, правда? – внезапно спросила Мэри.
Они не раз слышали, как бедный Энрико жаловался, что его дразнили в школе Слоном.
Дейзи подавила улыбку. Кажется, Мэри попала в точку.
– Ты права, я бы хотела, чтобы у ребенка были глаза Энрико, цвет кожи и волосы, все…
– Но не уши.
– Но не уши, – кивнула Паула. – Нехорошо, что мы так говорим? – Она погладила живот, как бы прося прощения.
– Ты можешь любить кого-то и не любить его уши, – сказала Мэри. – И нет ничего постыдного в том, чтобы желать для своего ребенка все самое лучшее. Просто мир наш несовершенен, поэтому большие уши дают повод детям дразнить их обладателя. Ничего удивительного, что ты так реагируешь на это. Боюсь, мы опять вернемся к «Фабрике красоты». Никто не захотел бы терять пятьдесят фунтов, чтобы исправить прикус или отсосать лишний жир с подбородка, если бы не имело значения, как ты выглядишь. Весь мир это делает, а мы идем в ногу со всем миром.
Они удалялись от Каррикуэлла, проехали мимо поворота к отелю «Уиллоу», мимо Абрахам-парка и продолжили путь по Хилл-роуд, которая протянулась на три мили, чтобы затем свернуть к небольшой деревушке и к Клауд-Хиллу.
Повсюду уже ощущалась весна. На деревьях набухли почки, а вьющиеся живые изгороди пестрели маленькими бутонами. Моросил дождик, придавая особенно сочный цвет траве у дороги, воздух полнился запахом земли, проснувшейся после зимней спячки, и вся долина гудела пробуждающейся жизнью.
Настроение Дейзи поднялось. Она знала эти места с детства и еще подростком часто заглядывала через ворота старого поместья Делейни.
– Моя мама живет поблизости, – сдвинув брови, проговорила она.
– Так, может, заедем к ней? – предложила Паула, которая не была посвящена в семейные перипетии Дейзи.
– Нет, – замотала головой Дейзи. – Она вряд ли сейчас дома, – неуверенно закончила она.
Мэри пришла на помощь Дейзи.
– Моя семейка тоже такая, – вздохнула она. – Без предупреждения никак нельзя. Они, видите ли, целыми днями разгуливают в пижамах.
– Да. Вроде того… – пробормотала Дейзи, хотя не могла представить свою мать разгуливающей днем в халате. «Порядок» – любимое словечко Нан Фаррелл, и если она была в халате после семи утра, значит, случилось нечто чрезвычайное. Дейзи оценила тактичность Мэри, которая если и встречалась с ее матерью, то лишь в тех редких случаях, когда Нан Фаррелл заходила в «Тиару Джорджии».
В первый раз Нан Фаррелл прошлась вдоль выставленной одежды, едва касаясь ее кончиками пальцев, как будто это была куча секонд-хэнда, а не эксклюзивные модели, собственноручно отобранные ее талантливой дочерью. Мэри не нужно было долго раздумывать, чтобы понять, почему Дейзи так безнадежно не уверена в себе.
– Если мы заедем к твоей маме, то опоздаем, – добавила Мэри. – Мы должны быть на месте в десять, а сейчас без пяти. Прибавь скорость, Дейзи.
– Красиво здесь, правда? – вздохнула Паула, когда они ехали по дороге, по одну сторону от которой вилась сверкающая лента реки Лох-Энла, а по другую расстилались поля, где паслись стада овец.
– Да, потрясающе, – согласилась Мэри. – Мы с Бартом несколько лет назад смотрели здесь дом, но решили, что это слишком далеко от города и детям было бы трудно добираться до школы. Помню, дом был прелестный, только чересчур большой, больше, чем наш, и еще два акра земли. Мы могли бы завести пони для Эмер… Представляете, как хорошо, что мы этого не сделали? Как бы мы стали делить пони? Одна половина мне, другая – Барту? Я бы взяла ту, что с хвостом.
Мэри и Паула завели разговор о школах, и Дейзи отвлеклась на собственные мысли. Ей было шестнадцать, когда они с матерью переехали из центра Каррикуэлла в коттедж на Хилл-роуд. Там было все как на открытке. Дома с красными черепичными крышами, подстриженные аккуратные бордюры, покрытые мхом камни перед домом; но Дейзи дождаться не могла, когда уедет оттуда. Ее мать, казалось, тоже была рада, когда дочь поступила в колледж и уехала в Дублин. Теперь, с высоты своих лет, Дейзи могла видеть, что материнство не самая подходящая роль для Нан Фаррелл.
Как странно, что отсутствие детей составляло трагедию жизни Дейзи, тогда как для ее матери, которой к моменту появления на свет ребенка было всего семнадцать лет, это тоже стало своего рода трагедией.
Странно и печально. Если бы они с матерью были ближе, Дейзи смогла бы о многом рассказать ей. Например, о том, как она хочет ребенка и как счастлива сейчас, когда, наконец, приняла для этого соответствующие меры. Однако их общение ограничивалось редкими телефонными разговорами, где толком ничего не обсуждалось.
Уловив, что Мэри рассказывает, как ее тринадцатилетней дочери Эмер нравится школа, Дейзи размечталась о школе для своего будущего ребенка. Она и Алекс, конечно, рассмотрят все варианты, взвесят все «за» и «против» и только после этого примут решение.