– Тебе нравится дом? – он покосился в ее сторону и был польщен, когда она кивнула. – Мой отец построил его в тысяча восемьсот пятьдесят втором году, когда здесь открыли минеральные источники, но пьянство и холера доконали отца.
– Он умер?
– Да. Нассау убил его. Мне видится в этом вызов судьбы. Я хочу закончить дело, начатое отцом.
Странные мысли охватили ее. Ей не хотелось больше вникать в жизнь Шона. Ей захотелось удержать его на расстоянии, чтобы загадка осталась неразгаданной. Знание таит в себе столько опасностей; чем больше она узнавала его, тем сильнее он ее притягивал.
Она рассматривала красивое лицо Шона. В этот момент он выглядел очень уязвимым – преданный сын решил закончить дело жизни своего отца, – и это трогало ее до слез.
– Откуда у вас этот шрам? – спросила она, очерчивая пальцем серповидную линию на его лице.
– Память о ревнивой любовнице. – Он задержал ее руку в своей, поднес пальцы к своим губам. – Ты никогда не рассказываешь о себе. Расскажи мне о своей сестре.
Кортни откинулась назад и прикрыла глаза. «Сара. Что я могу сказать ему? Насколько я могу быть с ним откровенной?» Она заметила, что он пристально смотрит на нее цепким оценивающим взглядом.
– Она… умерла совсем недавно. Что еще можно сказать?
– Сколько ей было лет?
– Почти девятнадцать. – Образ Сары, лежащей на кровати, настолько живо возник в ее памяти, что Кортни содрогнулась.
– Если тебе не хочется об этом говорить… – Его большая ладонь накрыла ее руку.
Ее словно обдало жаром. Она поспешно отдернула руку, ее глаза выдавали ее чувства.
– Она влюбилась в подлеца, который воспользовался ее добротой и великодушием, – проговорила Кортни ровным голосом, – и, когда он бросил ее, беременную, она предпочла смерть позору.
Его взгляд, устремленный куда-то мимо нее, был неподвижен и непроницаем, как будто его мысли витали где-то далеко-далеко отсюда.
– Я понимаю тебя. Когда-то давным-давно женщину, которую я любил, тоже довели до самоубийства. Когда случается такое, сердце как будто каменеет, и ты уже не способен ни печалиться, ни радоваться, не правда ли? А душа как будто умирает.
Он так верно описал то состояние опустошенности, в котором она находилась…
– Кто она была? – спросила она. – Вы очень ее любили? Кто отнял ее у вас?
– Морин! – прошептал он, и его глаза затуманились. – Лучше не ворошить прошлое. – Он прищурился, словно пытаясь рассмотреть что-то сквозь туман, и очнулся только тогда, когда Кортни спросила: – А кто была Морин?
– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал он, отворачиваясь и пожимая плечами. – Я не хочу говорить о Морин, девочка, – он взял ее руки в свои. – Тебе хватает своих неприятностей. Зачем тебе вникать еще и в мои? – С этими словами он посмотрел на часы. – Я хотел прокатиться верхом, но мне необходимо вернуться в город, чтобы кое с кем встретиться.
Поднимаясь, Кортни чуть не упала. Прижав тыльную сторону ладони ко лбу, она сказала:
– Похоже, мне дорого обойдется мое сегодняшнее пребывание на солнце.
Обхватив Кортни за талию, Шон проводил ее до спальни.
– Отдыхай. – Он поцеловал ее в лоб. – Увидимся вечером.
Кортни смотрела ему вслед. Сейчас этот циничный морской капитан был опаснее для нее, чем когда-либо: не контрабандист, и не ее спаситель, но человек со всеми человеческими слабостями и эмоциями. Ей совсем не хотелось видеть его в такой ипостаси. Такому гораздо легче завоевать ее сердце, чем любому краснобаю. Она видела по его глазам, что он понимает ее, как не понимал еще никто и никогда, потому что он тоже много страдал в своей жизни.
Нассау растревожил Кортни. Климат ли тому виной, или, может быть, дикая, первобытная красота природы этого острова, но она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину.
Спору нет, она свободна, жива, может делать все, что пожелает. Если захочет, может даже плавать нагишом в своей собственной бухте.
Кортни вспыхнула, ругая себя за грешные мысли. Это все от жары. Она вспомнила губы Шона на своей коже, и ее желание превратилось в тупую боль. Интересно, что бы она почувствовала, если бы отдалась ему? Она жаждала его прикосновений и боялась их. В его присутствии она чувствовала, что не владеет собой.
Кортни не представляла себе, что делать, когда она разыщет Блейка. Правда, в какие-то минуты она страшно хотела убить его, но она же не убийца. Тем не менее, ей необходимо придумать, как его уничтожить. И она не имеет права думать ни о чем другом. Значит, Шону не должно быть места в ее мыслях. Она не может позволить себе увлечься ни Шоном Кадделлом, ни каким-либо другим мужчиной, пока не сведет счеты с Брэндэном Блейком.
Блейк был последней мыслью Кортни перед тем, как она уснула, но во сне она видела Шона Кадделла – его мужественную фигуру, слышала его глубокий низкий голос…
– Мне нравится женщина, которая знает, чего хочет, – сказал призрачный герой ее сновидений.
Она обвила руками его шею и притянула к себе так, что их губы вначале слегка соприкоснулись, а потом крепко прижались друг к другу.
Это был странный, волнующий сон. Во сне ей казалось, что глаза ее открыты, она всматривается в его глаза, блестящие в бледном свете луны. Где кончался сон и начиналась реальность?
Часы пробили дважды, и вдруг Кортни поняла, что она не спит. Она села в кровати. Они расстались около полуночи, а теперь, два часа спустя, он был здесь и решительно направлялся к ней. От него пахло ромом.
– Что вы здесь делаете?
– Ты звала меня.
Она благодарила Бога за то, что в темноте Шон не мог увидеть ее лицо, потому что знала, что он сказал правду. Она звала его во сне.
– Вы пьяны? – холодно спросила она.
– Я пил, но я не пьян, и ты скоро это поймешь, – он потянул за ленту, скреплявшую ее волосы, и они рассыпались по плечам.
Он перебирал ее волосы, пытаясь коснуться ее лица губами. Она должна остановить его.
– Подождите!
Шон коротко засмеялся.
– Ты хочешь остановить меня сейчас? Разве ты не понимаешь, что я все время боролся с собой и проиграл в этой борьбе?
– Я не могу, – настаивала она.
– Судьба свела нас тогда, на берегу. А идти против судьбы бесполезно.
Разум подсказывал ей, что она должна отвергнуть такое объяснение, но непостижимое желание, гораздо более сильное, чем она могла себе представить, лишало ее всякой воли. Это была страсть, которой она не могла противиться. Она пыталась вызвать в памяти Сару, но даже лицо Сары растворилось в тумане, а на его месте возникло лицо Шона.
«Это болезнь, – думала она, – а может быть, всему виной солнце…»
– Я хочу тебя.
Кортни пыталась возражать, но он зажал ее рот губами, одновременно требовательными и ласкающими. Его рука ласкала ее бедро. Она не могла, да и не хотела сделать ни малейшего движения, чтобы помешать ему, и он знал это. Слегка улыбаясь, он поднялся и неторопливо разделся.
Бриз, насыщенный экзотическими запахами, прошелестел по ее коже. Шон лег к ней в постель, рядом, его губы начали ласкать ее брови, веки, углы рта и ласкали до тех пор, пока она не повернулась к нему и их ласки не стали взаимными.
Кортни горела, как в огне. Она зарылась пальцами в его жесткие волосы, а он тем временем скользнул рукой между их блестящими от пота телами. Он провел рукой по впадине на ее горле, и дрожь пробежала по ее телу. Один его палец проскользнул между грудями, затем пошел вниз по животу, как бы специально избегая тех мест, прикосновение к которым, как она инстинктивно догадывалась, могло доставить наибольшее наслаждение.
Он продолжал целовать ее и шептал слова любви, покрывая поцелуями каждую часть ее тела: изгиб локтя, сгиб колена, внутреннюю сторону бедра. Стон наслаждения едва не сорвался с ее губ, когда он стал ласкать ее грудь и играл сосками до тех пор, пока они не стали твердыми, как камень. Она тяжело дышала, напряжение внутри росло, и, наконец, она задохнулась.