Томас явно завидовал ей не меньше остальных.
— Вы знаете, что я написал три романа и ни один из них не попал в печать? — сказал он ей после занятий.
— Но ведь ваши стихи и рассказы были напечатаны.
— Да, только это и позволило мне не пасть духом и не считать, что я напрасно трачу время.
— Перестаньте. Просто не понимаю, как вы можете так говорить.
— Неужели? Одно дело — болтать о чем-то с умным видом и совсем другое — самому что-то создать.
— Но ведь столько печатается всякой гадости, под которой вы в жизни не поставили бы свою подпись, верно?
— Да, конечно. Однако много печатается и такого, что я отдал бы правый глаз, лишь бы это написать.
— Еще неизвестно, к какой категории вы отнесете мою книгу.
— Да, это верно. — Он с минуту задумчиво смотрел на нее, и вдруг оба рассмеялись.
— Зато теперь я буду ужасно бояться, что вы о ней подумаете, когда прочтете.
— Вам от этого не уйти. Раз вы что-то предложили миру, мир имеет право высказаться об этом.
— Да.
— Эта мысль смущает вас?
— Немного.
— Но я думаю, душевный подъем, который вы испытываете, все восполняет, а?
— О да!
В глазах ее вспыхнул такой восторг, что он громко рассмеялся. И когда они вместе пошли к двери, вдруг обнял ее за плечи.
— Желаю вам удачи с вашей книгой.
Итак, Рут отправилась в Лондон для встречи с издателем, что успокоило миссис Хэттон, но вызвало полное изумление и непонимание у друзей и знакомых. По счастью, приближался конец семестра, поэтому она смогла выехать через десять дней после того, как получила от издателя приглашение.
В Лондоне стояла жара, воздух был густой и тяжелый. Проехав несколько станций на метро, Рут вышла, свернула не в ту улицу и потерялась. Выяснив наконец, куда ей идти, она поняла, что опаздывает и заспешила. В результате, когда она подошла к высокому старому особняку, расположенному на зеленом сквере близ Британского музея, от спокойствия, которое она сумела внушить себе в поезде, под влиянием жары не осталось и следа; к тому же она вся взмокла под костюмом, который был как раз, когда она прохладным утром выходила из дома, и оказался слишком плотным и жарким здесь.
По наивности Рут представляла себе издательство чем-то вроде помещения газеты, со стеклянными перегородками между кабинетами и слабым гулом печатных машин, доносящимся откуда-то снизу; здесь же, когда после, недолгого ожидания в приемной, ее повели вверх по узкой скрипучей лестнице мимо плотно закрытых на каждой площадке дверей, у нее возникло ощущение, будто она в адвокатской конторе.
Комната, куда ее привели, освещалась двумя высокими, в частых переплетах окнами, сквозь которые виднелась зелень деревьев. Во времена, когда писал Теккерей и когда в домах на этом сквере жила процветающая верхушка лондонской буржуазии, здесь явно была верхняя гостиная. Интересно, подумала Рут, сколько их, известных литераторов, проводили в эту комнату, усаживали в это мягкое кресло неопределенной эпохи, предлагали сигареты и шерри, как ей сейчас, одновременно вежливо осведомляясь, хорошо ли она доехала, и поддерживая разговор о Лондоне и неожиданно наступившей жаре. От сигарет она отказалась, а шерри решила выпить. Тут раздался телефонный звонок, и она, повернув голову, в течение нескольких минут разглядывала книги, расставленные позади нее на полках, — ряды томов, выпущенных этим издательством; она усиленно всматривалась в корешки, пытаясь прочесть фамилии авторов, вышедших под маркой, которая скоро будет стоять и на ее книге.
— Ну-с… — Раймонд Уотерфорд положил трубку и улыбнулся ей из-за письменного стола. Он был главным редактором фирмы, — с ним она и переписывалась. Это был крупный мужчина сорока с лишним лет, с редкими, растрепанными волнистыми волосами и мясистым квадратным лицом. Большой желтый галстук-бабочка в голубой горошек горел на его груди, резко контрастируя с синим костюмом в тоненькую полоску. Он вертел в руках новенькую вересковую трубку, однако не набивал ее табаком. Он уже сказал Рут, что трубки не курит — просто держит в руках: а вдруг это поможет ему отучиться от привычки без конца дымить сигаретой.
— Нам очень понравился ваш роман, мисс Хэттон. Все мои коллеги считают, как и я, что он удивительно хорошо написан.
— Благодарю вас.
— Это далеко не всегда бывает. Вы сейчас еще над чем-нибудь работаете?
— Я ведь его только что закончила и не успела ничего начать.
— Вы хотите сказать, что мы первые, кто с ним ознакомился?