Первой к гробу подошла, естественно, Оливия. Она похудела, побледнела, и вообще это была уже не та улыбчивая женщина, которая так радушно встретила Рея и его родителей в последний День рождения дочери. У нее тряслись руки, дрожали губы. Сильно красное лицо, пустые глаза ужасали. Вот она бессильно рухнула на гроб и зарыдала.
Она стояла позади всех и по-прежнему не выражала никаких эмоций, лишь становилась сильнее.
Все стояли и смотрели. Каждому было больно, особенно если они смотрели на Оливию. Не многие, точнее никто из присутствующих, кроме Рея и Джона не знали о нерожденном ребенке, поэтому подумайте, как это: потерять двух, сразу двух детей. А Оливия знала, и чувствовала, не говоря уже о том, что вообще понимала и представляла, как это ужасно.
За ней подходили сначала Джон, перед этим успокаивающий жену, но впоследствии тоже заплакавший, потом еще какие-то родственники, одноклассники или просто друзья. Последним был Рей.
Подойдя максимально близко, он дотронулся теплой рукой да гроба.
— Ты ведь не думала, что сильнее меня? — спросила голубоглазая девушка, подойдя к Боли.
— Мы еще посмотрим, кто сильнее, — ответила та.
Снова подул ветер, только уже не обжигающий, а тихий и нежный. Рей отсутствующим взглядом посмотрел на крышку гроба, на надпись, провел рукой по лилиям. Он пытался за минуту вспомнить все хорошее, что у него было связано с этим прекрасным созданием. Ком с шипами был теперь постоянным спутником парня, не изменив своей привычке и сейчас. Сдерживаться не надо было, и слезы покатились сами собой.
«Ну почему, господи, почему?!» Этот вопрос остался без ответа.
Его тело дрожало. Казалось, что оно сейчас сожмется и разорвется. И так было у каждого человека, находившегося тут. Не хотелось мести, потому что она не поможет ее вернуть, хотелось только справедливости. Но невозможно передать боль людей, потерявших самое дорогое, что было у них.
Солнце играло на камне ангела. Гроб медленно опускали. Каждый старался уловить эти моменты, последние моменты.
Рей еще долго стоял тут, вместе с ее родителями. Он держал Оливию за холодную, дрожащую руку. Не описать то чувство, охватившее его. Точно сейчас он падал с огромной ледяной скалы. А под ним бездонное холодное море, которое вот-вот поймает его и больше никогда не отпустит.
Так прошел день прощания. А прощания ли?
Он смотрел на воду с высоты около двадцати метров, сидя на холодных балках третьего уровня моста.
Далеко под ногами тихо бежала вода, не волнуясь о том, что сейчас происходит в мире, что чей-то ребенок умер или какая жадная страна объявила войну другой. И, видимо, эта вода была счастлива, раз просто бежала и не бурлила.
«Может, просто взять и вниз? Что меня тут вообще может держать? Если ушло тогда, ушло, даже не попрощавшись, и больше не вернется. Все, абсолютно все, ушло тогда. Так почему же я не могу?»
Последнюю фразу он проговорил уже вслух, почти громко, настолько, насколько это возможно в тот момент.
— Что не можешь?
Рей повернул голову и увидел, как какая-то стройная женская фигура поднималась наверх. Поднималась довольно быстро.
— Если ты думал, что один можешь здесь сидеть и ненавидеть весь мир, то позволь тебя расстроить — ты не один.
Это была Оливия. Только уже не улыбалась. И не была красиво одета. И волосы не были собраны. Из прежнего были только сережки. И брошка в виде ангелочка.
— Простите, а что вы здесь делаете? — спросил Рей, хотя ему было все равно. Ему определенно хотелось с кем-нибудь поговорить, кто мог в равной, если не в большей, степени понять его боль.
Кстати о Боли. Она тоже тут сидела, слева от Рея, отчужденно смотря вниз. Она не подталкивала парня, просто сидела рядом, собираясь провести остаток жизни Рея рядом с ним.
— Я только что сказала.
— Простите, — это последнее, что сказал Рей перед долгим молчанием с обеих сторон.
Они ничего не говорили друг другу, но и не чувствовали неловкости. Все равно каждый из них знал, о чем сейчас думал другой.
— Ты меня спросил, почему я здесь. Теперь спрошу я.
— Каждый раз, когда мне нехорошо, я прихожу сюда. Это как-то помогает, что ли.
И он рассказал ей про уровни.
— Я ведь тоже выросла в этом городе. Когда умерла моя бабушка, которая была моим самым близким человеком, я проводила тут чуть ли не каждую свободную минуту. Ты любишь лебедей?
Она указала вниз. Там медленно, сонно и как-то нехотя плыли три лебедя: один спереди и два сзади по бокам. Они плыли по течению. Лебеди были очень красивыми: красные, слегка притупленные к концу клювы, белые гладкие перья. И длинные, изящные шеи, как будто стебли цветов, поднимающие головы — бутоны. Эти умные глаза, как жемчужины, смотрят в никуда, одновременно следя за всем.