— Как что такого? — взвизгнула обычно спокойная Мэг, — как что такого? Ты ведь его совершенно не знаешь! А вдруг он маньяк какой-нибудь? Или извращенец? Знаешь, сколько сейчас весной всяких сумасшедших ходит? Им только дай повод, подмигни, взгляни в их сторону — и все! Как так можно, Кэт, как так можно?
Ее лицо покраснело, а вены на шее угрожающее дрожали, желая порвать тонкую и полупрозрачную кожу Мэг.
— Ты права, знаешь, абсолютно права, — виновато ответила Катерина, — только у него глаза такие были…
— Мало ли какие у него глаза, да хоть как у Алена Делона, ты все равно не должна разговаривать с незнакомцами, тем более говорить им, откуда ты и как тебя зовут, — несильно крича, она постоянно широко взмахивала руками, как будто взывая к богу.
— Да ты послушай, у него глаза такие… Такие грустные, забитые, потерянные. Помнишь этого мистера Дживса на площади? Вот примерно такие же стеклянные, какие-то пустые, отчужденные. Они зеленые, но какие-то потухшие. Ну не похож он на маньяков, — несмотря на агрессивное поведение подруги, она говорила спокойно, все время смотря то на потолок, то на пол, то прямо в глаза Мэг.
— Ладно, только пообещай мне, если вдруг что, то изо всех сил постарайся спасти свою жизнь. И если встретишь его где-нибудь случайно, то будь начеку. Хорошо?
— Конечно, обязательно, — спокойно ответила девушка и, встав с мягкой кровати и подойдя к Мэг, обняла ее.
Безусловно, тут даже и говорить не о чем, она волновалась за подругу, за единственную свою подругу, за такой яркий и нежный весенний лучик солнца. Но тут было и еще кое-что, что способствовало такой бурной реакции: что-то жгучее, острое и очень неприятное зарождалось внутри Мэг, разгоралось широким пламенем, не доходящим только разве что до пят. И чтобы быстрее перевести разговор на более приятную тему, Мэг снова предложила:
— Ну, может, все-таки погуляем сегодня ночью?
— А знаешь, — Катерина освободилась из крепких объятий подруги, но все равно держалась своими нежными ладошками за плечи девушки, — а давай. Кажется, у меня есть подходящее для этого платье.
Вечером, часов в девять, когда на город навалился пушистый мрак, они уже неспешно шагали по набережной. Воды Дуная тихо, как самые скрытные японские воины, сопровождали девушек. Бесшумные машины быстро проносились мимо них, бессовестно поднимая ветер, который также бессовестно играл с их легкими платьями. На улице все-таки была весна, пусть даже и достаточно теплая, поэтому нежные плечи Катерины были надежно укрыты укороченным жакетом, идеально подходящим под ее цветочное платье.
— Ты можешь найти Большую Медведицу? — спросила Мэг, когда они стояли на мосту, величественно возвышающемся над темным Дунаем.
Фонари лениво освещали полуспящую улицу. Слабый ветерок колыхал не только Дунай. Кружась в медленном танце с случайными прохожими, он закручивал их, пытаясь сбить с тупи, и шептал тихо на ухо: «Медленней, иди медленней, куда торопиться, если ты и так на своем месте? Постой, подумай, посмотри, какая луна красивая. Ну куда же ты? Нет, ты так просто не уйдешь». И, видя, что человек сильнее сопротивляется ему, начинал дуть еще сильней, в конечном счете побеждая.
— Кажется, вот она, — Катерина обвела ладонью контур ковша на ночном небе, а потом, как будто вспомнив что-то очень важное, быстро проговорила: — Cлушай, а давай я почитаю тебе стихи?
— Давай.
Хотя в детстве она не уделяла большого внимания литературе, стихи она любила и как-то на удивление легко запоминала. Она, воодушевленная, читала все подряд: начиная с детских стишков и заканчивая творениями Лермонтова или Маяковского.
Ветер начинал дуть сильней. Кроны еще не распустившихся деревьев устало покачивались из стороны в сторону, Дунай, очнувшись, начинал бить свои волны о стены заточения. Запахло настоящей весной, свежей, пробуждающейся и набирающейся сил.
За спиной Катерины стоял мужчина, покуривая сигарету. Он внимательно, но не пристально, наблюдал за девушкой, любуясь ее волосами, поддающимися ветру-проказнику. Его каре-зеленые, спокойные глаза казались совершенно темными в свете уличных фонарей, широкий нос отбрасывал тень на лицо, но и это его не портило его. Пухлые губы постоянно что-то шептали, будто поддакивали девушке или повторяли за ней.
— Сила народная, сила могучая… — выразительно, но все еще негромко, только для Мэг читала Катерина.
Молодой человек, докурив сигарету, бросил ее прямо в фонарь, он она, не долетая, превратилась в золотистую пыль. Она плавно, как будто тысяча маленьких пушистых пушинок, падала на землю, но почему-то сменила направление и теперь летела прямо на Катерину.