— Мужчина, мужчина, пожалуйста, не плачьте.
— Она так говорила, так говорила! — он выпустил ее ноги и взвыл прямо в небо, крича во все горло! — «Папа, папочка! Чего ты плачешь? Все ведь будет хорошо!»
Вены на его шее, рот и грудь были готовы порваться, только бы облегчить страдания хозяина. Безумные, несчастные глаза смотрели прямо в небо, казалось, прямо на бога, проклиная его за все: за эту жизнь, за потерянную семью, за это безумие, за все, чего он лишился в момент.
Девушки, не найдя ничего лучше, быстрым шагом удалились. Хотя знали, что он не последует за ними, слишком он был пьян и несчастен. На следующий день Вена потеряет одного замечательно и талантливого клоуна, погибшего в результате алкогольной интоксикации, но, может, оно и к лучшему.
— Боже мой, как мне его жаль, — говорила уже в номере Катерина, совершенно забыв и про свой дебют, и про аплодисменты, и про ранее незнакомое и безумно прекрасное чувство. Она помнила только эту человеческую дрожь, эти несчастные, полные горести и боли, отчаяния и злобы глаза, взывающие к милосердному небу.
— Каждому свое, — пыталась как-то утешить ее Мэг, — есть еще и намного хуже.
Катерина еще долго не могла заснуть: мысли играли в «вышибалы» и мячиком служил ее мозг. Он думала больше всего о этом несчастном, но заснула, все равно вспоминая свою ладонь, указывающую на таинственный горизонт.
Голова пронзительно болела, виски горели и бойко пульсировали. Тяжелые веки Катерины ни при каких условиях не желали подниматься. Безумно хотелось спать, словно в жаркий летний день, когда вы отдыхаете под огромным пушистым деревом, нежно и по-детски укрывшись его тенью. Приложив титанические усилия, она встала с кровати.
Погода на улице стояла соответствующая: солнце восседало за облаками, не желая контактировать с людьми, ветер на этот раз разносил не весенний аромат, а едкую пыль, деревья спали, совершенно не двигаясь, Дунай дремал вместе с ними, только изредка просыпаясь от надоедливых лодок.
Сегодня у них был по плану так называемый «Культурный день». Суть его состояла в посещении университета-партнера, выставки современных художников и архитекторов Австрии и пресс-конференция с неизвестным девушке писателем.
— Это точно нам надо? — сонно спросила Катерина у Мэг, когда они уже занимали свои места в автобусе. — Мы могли бы еще поспать.
Выглядела она, мягко сказать, не очень. Решив не заморачиваться, девушка надела простые темные штаны, темные кроссовки и абсолютно черное пальто, идеально подчеркивающее ее стройную фигуру.
Она как будто и не спала сегодня. Большую часть ночи она о чем-то думала, хотя ей так могло только казаться. Может, это просто был очень чуткий сон. Думала она обо всем подряд: о небе, усыпанном звездами, о горах, в которых она никогда не бывала, о маме, о том юноше с погасшими, но очень добрыми глазами, вспоминала клоуна, обнимающего смертельной хваткой ее хрупкие ноги. Миллионы мыслей проходили через ее голову и через секунду безвозвратно вылетали, будто солнечные лучи. Затем, уже ближе к раннему рассвету, она наконец почувствовала, что засыпает.
А еще вспомнила, что давно не разговаривала с родителями. Осознав, что скучает по нежному голосу матери и по быстрому, слегка невнятному говору отца, она пристыдила себя за безответственность и решила, что в ближайшее время обязательно позвонит им. Заснула она только тогда, когда на небе появлялись первые свидетели дня — почти прозрачные, необычайно легкие облака.
И вот сейчас она то дремала на мягком, несмотря на угловатость, плече Мэг, то устало смотрела в окно. Мимо проплывали огромные здания: замки, офисные центры, гостиницы, просто многоэтажные дома — но все это не особо привлекало девушку. Безусловно, снова и снова ее дух захватывало от такого сочетания старины и современности, стеклянных окон во все здание и острых каменных или кирпичных вершин домов, ровесников Генриха Четвертого. Но голова ее была занята иным: Катерина думала о своей жизни.
Начиная с самого детства. Когда еще были жив ее дедушка, она часто приходила к нему. Его голубые, слегка подслеповатые, но все еще яркие и блестящие, умные и безумно добрые глаза смотрели на нее сейчас сквозь время и пространство. Невольно она вспомнила его слова, которые он так любил ненавязчиво вставлять в любой разговор:
— Главное в жизни — заниматься тем, чем хочешь. Только этим еще и не причинять вреда остальным. Тогда ты точно будешь самой счастливой.