Отступление от повествования.
Телефонный разговор:
- Объект всё больше проявляет странностей. Подсунули ему связь. Половую. Жёстко оборвал. Сослался на мифических жену и детей. Показал высокие, для старшины, организаторские способности и инициативность. Перед вышестоящими не робеет, обращается как с ровней, на грани хамства.
- Может, это обычная странность необычного человека?
- А блистать странностями он начал после ранения? Все сослуживцы однозначно опознали его, как Кузмина, но не узнали в нём прежнего Кузьмина. Он, кстати, ни одного не узнал, если ему не говорили. Да и с теми, на кого ему указали, грубо обрывал отношения.
- По-моему, ты теряешь время.
- Возможно. Но, прошу, дай доработать его до конца.
Контуженный на всю голову.
Про внутренний мир тех, кому нечего терять.
Как же всё-таки восхитительно пахнут свежие, только с грядки, огурцы, зелёный лук, укроп, петрушка. Обычная больничная еда с ними полностью преображается, имея совсем иной вкус, намного лучший. Я украдкой смотрел на завистливые физиономии соседей по палате. Они только поступили - вчера разгрузили санитарный поезд. Они были далеко от дома, как и я, в принципе. Но ко мне, неожиданно для меня, пришла Катя и принесла эти овощи и зелень.
Она старательно отводила глаза, я же стремился поймать её взгляд, заглянуть через её очи в душу, понять. Она же, потупившись, сокрушалась, что ягода совсем отошла, что яблок ранних пород в её саду нет.
- Ну, ничего. Скоро поспеют яблоки. На одном дереве уже наливаться стали. Бока уже желтеют.
Она рассказывала о работе, детях, соседях, жизни города. Её трёп меня умилял. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и нам сообщили, что пора бы и закругляться.
- Пойдём, я провожу тебя.
Одна беда - портянки одной рукой не намотаешь. И снова Катя бережно и аккуратно запеленала мои ноги, обула сапоги. Соседи по палате пялились на всё это действо, даже не дыша.
- Ух, хороша! - услышал я едва мы вышли из палаты.
- Катерина, подожди меня, - попросил я, вернулся в палату, - ребята, угощайтесь. Мне одному всё одно не съесть. Витамины.
И совсем тихо добавил:
- Если хоть от одного похабный намёк в её сторону услышу - лицо обглодаю! Я понятно объясняюсь?
- Поняли мы, старшина. Иди, выгуливай подругу, не сумлевайся. А за угощение - спасибо.
- И Екатерине Георгиевне нашу благодарность передай.
Катерина стояла недалеко.
- Слышала?
- Да. Это ты правильно сделал, что поделился с ними. А я ещё принесу. Каждый день носить буду. Если сама не смогу - Васька принесёт.
Мы прошлись по парку, подошли к выходу в город. Дальше идти я не мог. Хотя и в прекрасных кожаных сапогах, но не в пижаме же по городу дефилировать. Даже и в сумерках, опускавшихся на город.
- Ты не обиделась на меня?
- Обиделась. Жену любишь?
- Люблю.
- Её здесь нет. Как и мужа моего. Я его тоже до сих пор, дурака, люблю.
- Совсем не так. Она жива.
- И мы живы. Пока.
- Вот тут возразить нечего.
- Я ведь не покушаюсь на её любовь. Вообще ни на что не покушаюсь. Ты очень на мужа моего похож. И внешне, и лицом, и голосом. Когда я с тобой - как будто он рядом. Не гони меня. Пожалуйста.
- Не буду.
- Я завтра приду.
- Я буду ждать.
- Пока! - она встала на носочки, потянула мою голову за воротник вниз, чмокнула в щеку.
И пошла. А я стоял и смотрел вслед. Необыкновенная женщина.
- Необыкновенная женщина.
Я сначала даже не среагировал - но потом дошло, что слова эти прозвучали не только в моей голове, но и вокруг. И произнёс это не я, а голос Натана.
- Я извиняюсь, я ненароком, почти ненароком, услышал ваш разговор.
- Я не собираюсь обсуждать это с кем бы то ни было.
- Я понимаю. Но не для этого искал я тебя. Твои геройства в анна-каренинском стиле не прошли незамеченными.
- Анна-каренинском? А, Толстой, на рельсы под паровоз. Читывал. Не понял я её.
- Тонкая дворянская психика.
- Слишком даже. Малахольная она. Неужели они все такие были? Это же диагноз неврастении целого класса общества.
Натан гогокнул:
- Не все, конечно. Но некоторая степень моральной деградации и психического расстройства было очень частым явлением. За исключениями некоторых довольно ярких личностей.
- Ты не о Колчаке, случаем, с Врангелем? Так их исключение, скорее подтверждает правило.
- Может быть. Мне больно думать об этом. Давай не будем.