После написанного_2
Валькирия
Девушка стояла на кухне, не дыша. Слёзы катились по её щекам. Она не могла поверить своему счастью. Война, голод, холод, детский дом, спецшкола, где с ними обращались, как с собаками, дрессируя, спецкурсы, где дрессура вышла на новый виток. Первое же задание - и вот весь мир - с ног на голову. Герой Союза, сын легендарного Медведя и не менее легендарной Медведицы, тайны и загадки с грифом "Гостайна", предметы из сказки, или со страниц фантастики с лапой медведя на переплёте, огромная квартира, шикарная мебель и вещи, просто разбросанные по полу, продукты, которые надо нюхать, чтобы понять - что это? Холодильник выше человека, терминал Сети, куда доступ есть только избранным - валяется на полу разбитый. С потолка свешивается экран кинотеатра - кино - прямо дома?
И она - в центре всего этого?! Это про неё этот сказочный герой, мужчина мечты и девичьих грёз, говорит - "судьба", "никому не отдам, моя она"?! Про неё? Он, красивый, стройный, весь мускулистый, правда, весь в шрамах, но он же - Егерь! Умный, образованный, воспитанный и тактичный. Солдафон. А ещё он - галантный. Настоящий рыцарь. Раздел её, беспомощную, вымыл, в постель уложил. И не покусился на её девичью честь. Потому что сам - Честь. Она сама, фактически, изнасиловала его, боясь упустить, боясь, что он встанет и уйдёт. И она больше никогда его не увидит. Никогда! "Хоть пять минут, но мой!" - думала она. Потому - провоцировала, видела его глаза. А оказалось - он играл с ней, как кот с мышкой. Пусть! Зато у неё есть чувство, которого не было никогда - каменной стены за спиной. Надёжной опоры, заботы.
Бутерброды? Сей же миг, любимый! Не то, что бутерброды! Ноги буду мыть и воду эту пить, как говорила её бабушка. Только теперь она поняла, что значат слова эти. И нет никакой брезгливости! Какая брезгливость! Какой он милый, такой мягкий с ней, такой нежный, будто она - ваза венского хрусталя, а не закалённый кинжал дамасской стали. И это - очень приятно. Она опять захотела его. Ощутить его в себе! "Мама, он свёл меня с ума!"
- Малыш, время! - стальная рука бережно охватила талию Маши, - жевнём и едем! Тебе понравиться Ласточка.
- Кто это - Ласточка?
- Ревнуешь? - спросил Миша набитым ртом.
Маша кивнула, но ощущала, что будь даже Ласточка - женой Миши - она смериться. Лишь бы он, хоть иногда, был с ней. Был её. Хоть иногда чувствовать себя его женщиной. Теперь Маша поняла, как живут женщины Востока в гаремах.
- Ласточка - не "кто", а "что". Это - машина. Автомобиль. Закину тебя, куда тебе надо, съезжу по делам. А когда освободишься - заберу. Да, документы вечером захвати. Билеты брать. Батиного самолёта мы теперь не увидим, как своих ушей, так что поездом поедем.
- Куда? Куда поедем поездом?
- Ты меня не слушаешь? Домой. В Гвардейск. С Мамой тебя познакомлю. Свадьбу сыграем. Всем городом.
- В Гвардейск?
- Ага. Надо успеть, пока отпуск не кончился. Куда зашлют - не знаю. Ни минуты без тебя не хочу, - Миша впился в Машу поцелуем, потащил её из квартиры. Маша потерянно улыбалась.
Миша был одет в том же стиле, что и Маша - эти мягкие лёгкие ботинки, прямые штаны с накладными карманами, усиленными медными клёпками и прошитые усиленными швами, как спецовка, этот тянущийся трикотажный тонкий свитер без ворота и без рукавов, без пуговиц, с бестолковой надписью: "Здесь вам не тут!", и ветровка со множеством карманов, тоже пробитых клёпками и так же крепко простроченная. На голову Миша ничего не одел.
Лифт ехал где-то наверху. Они не стали ждать - легко бежалось ведь по лестнице! Маше казалось, что она сейчас - взлетит. Как в пьесе Островского.
- Это - машина? - удивилась Маша.
- Нет, малыш. Это - трактор. Машина. Ничего, скоро все машины мира перейдут на подобный вид кузовов. Садись, - Миша открыл перед ней толстенную дверь.
- Какое сидение необычное. Как непривычно. Обволакивает. Так и ездить - полулёжа?
- Привыкнешь. На этих лавках, что сейчас - уже не сможешь, - улыбался Миша, запустил двигатель, что заурчал мощно, но тихо.
Потом Миша что-то нажал, что-то подкрутил. Вокруг появилась музыка. Маша закрутила головой. Музыка лилась из круглых решёток в дверях. Миша улыбался, с хитрецой смотря на неё.
- Хорошая музыка, - сказала ему девушка.
- Энио Мариконе. Мне нравиться. А ещё больше нравиться вот это. Энигма.
Миша что-то нажал, хрустнуло, щелкнуло, из радиолы выскочила прямоугольная коробочка с зубчатыми отверстиями. Миша вставил в отверстие радиолы другую коробочку. Полилась другая музыка. Очень непривычная, очень насыщенная, но мелодичная. Пели не по-русски. Латынь? Это кто поёт на латыни? Английский. Только несколько слов на латыни.
- Поехали!
Машина тронулась тихо и плавно. Быстро набирая скорость. Миша решил поразить девушку ещё сильнее, закладывал резкие виражи на поворотах, входя в них на чрезмерной скорости, по прямой летал с невероятными скоростями, самолётными - 100 км/ч. Маша сдерживалась, как могла, чтобы не показать - как ей страшно. Особенно - видеть всё это в больших изогнутых стёклах, так разительно отличающихся от маленьких плоских стёкол других автомобилей. Такая обзорность - так страшно! Вот тогда она и поняла, почему кресло в машине так обволакивало - поддерживало Машу при безумных выкрутасах Миши. Наконец, Маша сдалась:
- Миша, милый, не могу больше, не гони!
- Ой, извини, малыш. Забыл, что к скорости - привыкнуть надо.
- А почему ты меня называешь "малыш"? Я не на много тебя не ниже ростом! Я - самая высокая была в классе! 175 см!
- Малыш, - улыбнулся Миша, - ты всегда будешь для меня - малыш. Девочка моя милая. Но, если не нравиться - не буду.
- Да нет. Пусть будет. Чувствую себя маленькой только. Но - защищённой.
Неожиданно, её слова погасили улыбку Миши. Взгляд его стал жёстким, звериным. Потом он посмотрел на неё, взгляд его на секунду смягчился. Но, как только он поворачивался к дороге - глаза опять становились холодными. Лицо - каменело. Маша тоже посмотрела.
- Флаги снимают. Траур, - сказала Маша.
- Они - ответят!
- Миша, ты обещал! Я - тоже тебя прошу - не лезь. Прошу, пожалуйста. Всё что угодно сделаю! Уволюсь, побегу за тобой, как дурочка, на край света! Всё, что угодно! Только не оставляй меня! Я понимаю, что моя просьба - ничто, но я - очень прошу!
Миша внимательно посмотрел на неё.
- Два, - резко бросил он, как боевой приказ. Тем же тоном, командным.
- Что? - не поняла Маша.
- Батя мне поставил условие - два сына. Поможешь?
- Хоть десять. От тебя - хоть десять. А на что условились?
- Пока не будет двух наследников - не видать мне дальнейшего, как своих ушей. Пока не будет двух Михалычей - Батю я не увижу.
- А на свадьбе он не будет? - расстроилась Маша.
- Надеюсь - нет. Иначе это будет не свадьба, а Сталинград. Отец патологически не умеет отступать. А что?
- Ты подумал, что я по службе интересуюсь? Нет, любимый. Я - не дурочка. Хотела познакомиться с великим и ужасным...
- Гудвином, - перебил Миша.
- Каким Гудвином? - удивилась Маша.
- Есть такой сказочный персонаж, - усмехнулся Миша. Со злорадством понимая, что это он у Бати заразился привычкой сбить пафос момента нелепой, неуместной шуточкой.
- Невоспитанный солдафон, - вздохнула Маша, гладя торпеду приборной панели ладонью, проведя пальцами по большому, сильно наклонённому, выпуклому сразу во многих направлениях стеклу, - перебил девушку. А я хотела познакомиться с твоим отцом. И - боялась.
- А чё - боялась-то? Он, вообще-то, мягкий и пушистый. Когда спит зубами к стенке.
- Шутишь всё, - вздохнула Маша, - а как не приглянусь я твоим родителям? Не понравлюсь?
- Головы не забивай! - рыкнул Миша, втискивая машину на 60 км/ч в просвет двух машин на перекрёстке, - Нравиться, не нравиться, спи моя красавица! Батина присказка. Мой выбор. Да, что я перед тобой? Слушай - правду! И - решай, пока не поздно! Отец и его лучший друг генерал Вишнин - тебя нашли. Выступили, как сваты. Они нас свели, как кобелька и сучку. Если бы ты им не понравилась - служила бы и дальше в райотделе. Какой области?