Ещё сюрприз - я теперь - Виктор Кузьмин, старшина какой-то там части. Новая идентификация, новое тело, новое лицо. Хотя очень похож на себя прежнего. И рост примерно такой же, хотя не мерил, где-то между 180 и 190 см. На вид и размер ноги совпадает, только плоскостопие пропало.
В палате со мной лежали раненные в той бомбёжке. Один сослуживец моего тела. У него оторвало ступню, располосовало осколком косые мышцы спины. Он и посвятил меня, беспамятного, в "легенду". Мне двадцать семь. Не женат, детей нет. Как призвался, так и служу по контракту, а не, у них это называется "сверхсрочная". Родом с Урала, служил под Байкалом, в мае началась переброска нашей армии на запад (не догадывался Сталин о готовящемся нападении, говорите? Ох, и крут дедушка Ёся!). Попали под бомбёжку. Я, как самый еб...тый, т.е. герой, шмалял из ручного пулемёта по бомбардировщикам. В наш вагон-теплушку как раз угодила бомба. Пять человек погибли - не успели убежать от состава. Сослуживцу оторвало ногу, меня взрывам перекинуло через платформу с орудиями и приложило о штабель шпал. Удар был такой силы, что штабель рассыпался, как поленница дров. Посчитали меня мертвым, даже в рядок с убитыми положили. Только когда в машину грузить трупы стали, заметили - представившиеся остыли, а моё тело было ещё теплым. Так я оказался в узловой станционной больнице.
Как я понял из контекста потоков сознания свежеиспеченного дембеля-инвалида, обладатель моего теперешнего тела был абсолютным отморозком: бесстрашным до безбашенности, немногословным до угрюмости, уставщиком до нудности, неспешномыслящим до скудоумия, сильным физически, выносливым, как конь, жестким до жестокости, нелюдимым до замкнутости, нелюбопытным и безграмотным, стеснительным с бабами до женоненавистничества, почитатель начальников до подхалимничества. Букет ещё тот. Зато как в "легенду" ложилось! Класс! Я тоже должен помалкивать, чтобы не взболтнуть чего иновременного, из-за этого же должен быть нелюдим. Стоит и дальше придерживаться легенды.
Но полностью соответствовать не получается. Зрение восстановилось настолько, что я, сидя в койке, подтянул газету, помучившись одной рукой, расстелил на коленях, стал читать.
- Товарищ старшина, а вы читать умеете?
Я посмотрел на сослуживца, постаравшись сделать взгляд максимально "тяжёлым". При этом лихорадочно придумывая, как выкрутится.
- Я не понял, боец. Ты меня тупым назвал? - ответил я, призвав на помощь все пёрлы "армейского" "юмора", какие смогли отложиться в голове.
Глаза бойца округлились.
- Я... Я просто никогда не видел вас читающим, - залепетал тот. Да, всё-таки авторитет отморозка классная штука. На "Вас" обращается.
- Это говорит лишь о твоей недальновидности, невнимательности и общей несообразительности, - боец офигел ещё больше. Слышал ли он от старшины подобные слова, да ещё три подряд?
- Или ты оскорбил не меня, а Красную Армию?
- Армию-то как? - взвизгнул дембель.
- Ты, правда, считаешь, что в самой просвещённой армии мира - Красной Армии - старшиной может быть настолько тупой тип, неспособный освоить грамоту?
Боец вообще "поплыл".
- Если от моего гнева ты ещё можешь спастись извинением прилюдно, то за клевету на Красную Армию и критику её командования, в части комплектования Армии младшим комсоставом, да ещё в условиях военного времени... Это саботаж. Подрыв дисциплины и веры трудового народа командованию. Трибунала тебе не избежать.
На бойца больно было смотреть. Он икнул и откинулся на подушку.
- Сестра! - рявкнул я, - Тут бойцу поплохело.
В палате повисла напряженная тишина. Видимо, потерявший сознание до этого развлекал их байками о приколах над тупым старшиной. И вдруг - такое!
- Да, ребята, - улыбнулся я, - Сильно меня головой приложило. Так что будьте внимательнее на поворотах.
После этого я почувствовал себя Наркомом Обороны. От моего взгляда люди скукоживались, бегом выполняли просьбы, слушали, открыв рот. Не скажу, что мне это было приятно, но зато удобно. Дешево, надёжно и практично. Это было круто! Я просто изображал из себя генерала Булдакова из фильмов "Особенностей национальных "всяких там", а они, бойцы, путейцы, медперсонал принимали это за чистую монету. Вот так как-то.
Я уверенно шел на поправку. Ну, а что нет-то? Кормили нормально, покой, лечение, да с Божьей помощью. Стал вставать. Сначала с помощью ходячих соседей по палате, потом сам. Одна нога была в лангетке, обе в швах и бинтах, но, потихоньку, полегоньку. Больно. От боли чуть штаны не марал, но надо. Война. Там люди гибнут, а я тут прохлаждаюсь, с медсестричками зубоскалю. Надо, Федя, надо!