Кипарис понял, что способности, которыми обладает Яша, действительно лежат в иной плоскости, чем он думал раньше. Шеф умел сделать так, что люди, которые работали на него, были рады от осознания самого этого факта. И убедить в том, что только он умеет делать то, на что никто другой не способен. Что именно – это уже другой вопрос.
Короче говоря, это был Шеф с большой буквы.
Эдик понял, что суетная беготня с чемоданами не для него. Он решил последовать примеру Яши Островского и тоже заставить людей работать на себя. И чтобы при этом они оставались довольны. Тем более что по натуре Кипарис был из первых…
Доев обед, «профессор» передвинулся на соседнее кресло и опять разложил свои бумаги. Если бы он не делал этого, а глянул, к примеру, в иллюминатор, то увидел бы, что вместо бескрайнего поля облаков за ним простираются такие же бескрайние ландшафты России. Неровные лоскуты полей всех оттенков зеленого и желтого, огромные пятна лесов, кляксы озер и прудов, поблескивающие серебряной чешуей змейки рек. Российский ландшафт легко узнать. Это не Европа с ее удельной теснотой и не Америка с научно продуманной планировкой. Здесь сохранилось необузданное буйство природы, не изгаженное человеком.
«Профессор», однако, был занят своими бумажками. Он не поднял головы даже тогда, когда объявили, что самолет приближается к московскому аэропорту Шереметьево.
Строгий таможенник открыл темно-синий паспорт с золотым гербом Соединенных Штатов Америки. Посмотрел фотографию, профессиональным движением сравнил с ней стоящего за стеклом человека в очках и вельветовом пиджаке с замшевыми заплатами на локтях.
– Кипарис? – спросил он.
– Да, – ответил «профессор».
– Эдуард Владимирович?
Тот снова кивнул.
– Добро пожаловать в Россию!
Мы проваландались в гостинице еще минут сорок. Но ничего так и не обнаружили. В общем-то я и не надеялся что-то найти – самое главное, оружие преступления у нас в руках. Но, как это ни парадоксально, его наличие лишь усложняло задачу. Как бы то ни было, винтовка была отправлена на экспертизу, и когда будут готовы ее результаты-одному Аллаху известно. Может быть, Грязнову удастся воздействовать на Экспертно-криминалистическое управление ГУВД – все-таки не кого-то убили, а самого генерала Филимонова. Хотя, между нами говоря, я считаю, что убийство есть убийство. И на холодном столе морга все равны. Что генерал, что Президент, что дворник…
Впрочем, судя по озабоченным лицам важных шишек, которые продолжали стоять кружком у здания Госдумы, они придерживались другого мнения. Меркулов пошел докладывать генеральному о предварительных итогах следствия. Судя по вытянувшемуся лицу шефа, он остался недоволен. А чего он хотел? Чтобы убийца сидел на месте, поджидая, пока его схватят? Осознал, мол, свою ошибку, и теперь с радостью и с пониманием глубокой вины за содеянное, отдаюсь в руки правосудия. Так, что ли? Нет, хоть он и генеральый прокурор, и давно уже бесконечно далек от оперативной работы, должен знать, что, как бы этого ни хотелось, такие преступления по горячим следам не раскрываются. Просто в силу того, что к ним готовятся очень тщательно…
Да, тщательно… И ежу понятно, что чем тщательнее подготовлено преступление, тем его сложнее раскрыть. Такая вот детсадовская аксиома. Тем не менее раскрывать преступление надо. И у меня большие подозрения, что заниматься этим неблагодарным делом придется не кому иному, как вашему покорному слуге.
Почему неблагодарным? Да просто потому, что…
Меркулов поманил меня пальцем, прервав ход этих безрадостных рассуждений.
– Здравствуйте, Александр Борисович. – Генеральный прокурор смотрел на меня строго, но доброжелательно. Хотя я заметил, что его по-прежнему несколько шокировал мой смокинг.
Что ж, в такой ситуации начальник может, даже должен, проявить доброжелательность. Я вспомнил стеклянные взгляды генерального, когда мы сталкивались в коридорах прокуратуры, его безуспешные попытки вспомнить, кто я такой, и внутренне усмехнулся.
– Александр Борисович, – продолжал он, – это дело поручается вам. Мы надеемся, что…
Продолжать дальше не имеет смысла. Это такая словесная вязь, свойственная большим начальникам, призванная побудить подчиненного к активным действиям и призвать его свернуть горы, чтобы заслужить похвалу вышеуказанного начальника.
Я, конечно, кивнул.
– Так что принимайте дело к своему производству, – закончил генеральный.
Тело генерала Филимонова уже увезли, и присутствующие постепенно расходились. Я глянул на часы – половина одиннадцатого.
– Завтра в девять – у меня, – сказал Меркулов. – Слава, и тебя я тоже попрошу быть.
– Естественно, – ответил Грязнов.
– Чувствую, намечается большое оперативное совещание, – заметил я.
Меркулов кивнул:
– Угадал. И имейте в виду, там будут почти все, кто сегодня был здесь. Так что просьба не опаздывать.
– Форма одежды парадная? – иронично поинтересовался я.
– Можно без смокингов, – нашелся Меркулов.
Когда я вернулся домой, Ирина сидела на кухне и преспокойно попивала чаек. На ее лице блуждала довольная улыбка.
– Ну как концерт? – спросил я.
– Изумительно! – с энтузиазмом ответила она.
Наскоро прожевав бутерброд с сыром, я отправился спать.
Ирина не спросила, как у меня дела. Это, честно говоря, меня несколько задело. Хотя могу ли я от нее требовать искреннего интереса к моим делам? Если вдуматься, что я ей мог рассказать? За столько лет она привыкла к трупам, ограблениям и всякой гадости, в которой копается ее муж.
А я вот никак привыкнуть не могу. Может быть, поэтому я еще не бросил эту собачью работу к чертовой матери?
На следующее утро, ровно в девять, я как штык был в прокуратуре. Вы, наверное, думаете, что, открыв дверь кабинета Меркулова, я застал там весь цвет наших правоохранительных органов? Ничуть не бывало. Меркулов сидел в полном одиночестве и нервно постукивал карандашом о полировку стола.
– Неужели я опоздал! – деланно удивился я. – Что, все уже разошлись?
Меркулов хмуро посмотрел на меня:
– Никого еще нет.
– Подождем?
– Подождем…
Спустя четверть часа я не выдержал:
– Костя, время дорого. Давай начнем без них.