После встречи с моим «покупателем» отель уже не казался мне таким гостеприимным как раньше, а улыбки портье теперь больше смахивали на ухмылки, нежели на какие-то добрые знаки внимания.
Как только я перешагнула порог своего номера, сразу же начала звонить Лоле. Гудки, гудки, гудки... Не берет трубку. Я набрала еще раз. Снова без ответа. Я звонила и звонила, еще и еще раз, пока у меня от волнения не начали дрожать руки. Где ее черти носят?!
И тут, совершенно неожиданно для себя я набрала номер Марка. У меня была возможность сбросить, но я не воспользовалась ею и терпеливо выслушивала каждый длинный гудок, который казался целой вечностью. Вот-вот гудки прервутся и я услышу его голос, но ответа не было.
Я положила трубку от неожиданности. Передо мной в холле стояла Лола собственной персоной. Она была одета в обычную болоньевую куртку и кеды, волосы немного растрепались и торчали из-под шапки. Она промокла и явно устала, но, несмотря на это в ее глазах бегали озорные зайчики.
- Я не могла пропустить твой первый день в Москве. Прилетела при первой же возможности с кучей пересадок. Я знаю, что сказал Тамаев. Мы согласимся!
Глава 24
Лола лежала в джакузи и пенящиеся струи воды обнимали ее идеальное тело. Она нежилась с бокалом вина, не ленясь при этом доказывать мне все прелести сотрудничества с Тамаевым:
- В конце-концов, ты всегда можешь уйти. Отказаться от поддержки всегда проще, чем найти желающих тебе помочь.
- Сколько таких художников у этой группы лиц? Ты знаешь? Кто они? Где они выставляются и как они живут? Ты это знаешь?
- Нет, не знаю. И мы с тобой этого не узнаем, как и не узнаем имена этих людей. Это элита. Самая настоящая, а не та, которая рассекает по городу на дорогих тачках, взятых в кредит. В руках этих людей по-настоящему большие деньги и власть, которых мы в этой жизни точно не достигнем.
- Да, да и они же сожрут нас, а косточки выплюнут. Ни ты, ни я ничего не сможем сделать.
- Ты права...
- Ну, надо же!
- Не перебивай. Ты права, риск, конечно же, есть, но любой бизнес, а ты занимаешься именно бизнесом, влечет определённые риски. И любой может потерять все. Главное, что у тебя всегда будет - это твои способности. Этого у тебя никакой Тамаев не отнимет и не нужно ничего бояться.
Я молчала. Она снова была права. А я снова боялась. Я все время боюсь и мне это уже начало надоедать. Страх, как противная зараза, сидит где-то глубоко внутри и мешает сделать каждый новый вдох. Еще хуже было, что сама с этим страхом я справиться не могла, не могла сама на сто процентов сказать «Да, я согласна» или «Да, я хочу», это все время за меня делала Лола, а я только теряюсь, если ее не оказывается рядом. Как сегодня. Как всегда. Марк был прав насчет нее, мнение Лолы засело у меня глубоко на подкорке и стало истиной в последней инстанции.
Злость клубилась внутри черным комком. Я ходила взад-вперед по холодному мрамору ванной, а Лола намыливала тело, одевая его в воздушную и ароматную пену. Я уже не восхищалась ей и ее смелостью, а скорее ненавидела, мне хотелось хоть в чем-то противостоять ей. И я до сих пор не спросила, как она узнала о нашем разговоре с Тамаевым?
- Надень завтра красное, то, которое мы купили перед отъездом. Оно тебе так к лицу, - промурлыкала она, явно довольная тем, что уговорила меня согласиться.
- Нет. Я надену черное.
Павел-Азазелло стоял немой статуей у входа и ждал, пока я буду готова. Лола что-то щебетала ему, шутила, пыталась обратить на себя внимание, но все было тщетно. Он только один раз кашлянул и повел бровью. Видимо все его человеческие реакции были отключены.
- Да, ты права. Черное для заключения сделки лучше. В красном поедем праздновать, - она стояла позади меня, когда я красила губы. Я покосилась на нее, ничего не ответив. Взяла сумочку и вышла, когда Азазелло открыл мне дверь.
Сегодня выглянуло солнце, но картина стала еще печальнее. Голые деревья отливали в его лучах своей наготой и будто дрожали от внезапного мороза. Это было незнакомое солнце, абсолютно безразличное. Казалось, что его свет летел из другой галактики и совсем не давал тепла. В его чужих лучах все смотрелось еще более одиноким и лишенным надежды.
Впереди нас ждала зима. И она уже дохнула на улицы своим ледяным дыханием. Лужи сковало льдом, остатки вчерашнего снега, лежали серыми и грязными комьями и уже не собирались таять. Сырой холод нагло лез под воротник и в рукава, кололся и вызывал дрожь. Я поежилась. Хотя я ехала в теплой машине.