Ладно, если честно — я тут совсем не ради фоток. Хорошо быть старостой: никто и слова не скажет, увидев классный журнал у тебя в руках. Легко улучить минутку, чтобы сунуть туда нос и найти адрес человека, который безжалостно поджигает твои внутренности. Как выяснилось, поджигатель живёт на той же улице, что и я, только на другом конце. Пять минут крутила педали — и я на месте. Торчу на качелях, как дура, и уже битый час кошусь на подъездную дверь, из которой никто не выходит. А может, вообще не выйдет!
И зачем я только сюда потащилась? Фотографировать лужи и грязь могла бы и у себя во дворе. Только пришлось бы прятаться от ба, а то она устроит сольный концерт с балкона: «Катерина, а как же шапка! Простудишься! Вернись немедленно!» Позорище… Какая шапка — ещё совсем тепло! Только ба это объяснить невозможно. Она бы и на пляже на меня шапку напялила.
— Привет, Катенька!
Я чуть не роняю телефон в лужу. Вот это да — Антон!
— Привет! Откуда ты взялся?
— Выгуливаю это.
Ух ты, какая милая собачка! Чёрная, коротколапая, с серыми полустоячими ушками. Я расплываюсь в улыбке:
— И как это зовут?
— Чуча. От слова «чучело».
— За что ты её так?
— Потому что уродина. Ладно бы породистая была. А ты глянь — реально чучело. — Антон плюхается рядом, на качели, и у меня внутри разгорается пламя. — Ладно бы моя была — так не моя же! Сеструхе приспичило собаку. Батя такой: ну ладно. И припёр это чучело. Она давай стонать: я не такую хоте-ела, я хотела шпи-ица, пуши-истенького. Батя пообещал: будешь за этой следить — куплю. И что ты думаешь? Неделю с ней гуляла, а потом забила. Всё! Я влип!
— Здорово, что ты не забил! Мы в ответе за тех, кого приручили, да?
— Ага, попробуй на неё забей — сразу в коридоре нассыт.
— Может, она больная? — говорю я неуверенно. — Так иногда бывает, если проблемы с почками… или стресс…
Чуча дышит, вывалив розовый язык, и больной не выглядит.
— Ага, больная. На всю голову. — Антон подтягивает собаку ближе и внезапно хлещет её поводком между глаз. Чуча взвизгивает. Ничего себе!
— Зачем ты так? — говорю я растерянно.
— С ней иначе нельзя. Она дебильная. По-другому не понимает.
Я хочу возразить, но молчу. В самом деле — кто её знает, эту Чучу. Я где-то читала, что есть породы собак умные, а есть тупые. Чау-чау, например, или афганская борзая. Они красивые, но глупые. Может, Чуча как раз потомок тупых. Даже люди бывают совершенно необучаемые, как наш Томилов, а уж собаки — тем более.
Антон поворачивается ко мне:
— А ты что тут делаешь?
— Да так, одно упражнение. Для развития фантазии. В интернете прочитала. Надо сесть и сделать десять уникальных снимков, не сходя с места. Вот, решила попробовать.
— А почему тут?
— Да так, — пожимаю плечами, — просто гуляла, гуляла…
— Понятно. Хочешь меня сфоткать?
Вот это да!
— Конечно! Правда, не уверена, что это по правилам…
— Так ты с места не сходи. — Антон поднимается, дёргает поводок и отходит шагов на пять. Чуча вслед за ним. — Давай!
Налетает ветер и треплет рыжие волосы. Я торопливо делаю несколько снимков.
— Спасибо. Ты меня спас! Осталось только четыре кадра.
— Понятно. Ну ладно, Катенька, я пошёл. Пока!
— Пока.
Антон исчезает за подъездной дверью, а я срываюсь с места, вскакиваю на велик — и лечу, лечу куда глаза глядят. Прохожие шарахаются в стороны — плевать! Меня так распирает от радости, что я того и гляди лопну. Или взлечу, как воздушный шарик, пробью хмурые тучи и прорвусь прямо к небу, прямо к солнцу! Вперёд! И почему я решила, что погода так себе? Отличная погода! Просто лучше не бывает!
Он сказал, что у меня красивые глаза. И ещё назвал Катенькой. Один раз в классе и два раза сейчас!
А может, это и есть любовь?
Часть 2
На набережной Антон, как обычно, покупает нам эскимо. Я не люблю эскимо, но беру. Дорог не подарок, а внимание, верно? И как приятно говорить «нам»! Мы — уже действительно мы, а не просто я и он. Тому есть железные доказательства. Во-первых, он добавил меня в друзья. Во-вторых, пишет мне каждый вечер. И даже присылает сердечки. И не просто сердечки, а красные и по три штуки сразу! А однажды написал: «Целую», и я чуть не взорвалась от восторга, но ничего не ответила, кроме «Добрых снов», — а потом прыгала на кровати и орала. Ба решила, что у меня припадок, хотела скорую вызвать. Беда с ней. И есть ещё в-третьих! Каждый день после уроков он кивает мне: «Пройдёмся?» — и я отвечаю как бы нехотя: «Ну давай», хотя внутри так и ликую. Мы — мы! мы! мы! — сворачиваем на Советскую, спускаемся к Фонтанной, выходим на набережную и едим эскимо. И болтаем — обо всём на свете.