Ну что же такое! Почему всё так сложно?!
Щёлкает дверной замок. Мама влетает внутрь, и я слышу, как она что-то напевает.
Тащусь в прихожую. Молча принимаю поцелуй. Молча принимаю пакеты. Выгружаю на кухонный стол хлеб и помидоры с огурцами. Спрашиваю:
— Как день прошёл?
— Обычно. Работала, сбегала за едой. Сейчас что-нибудь на скорую руку сготовим.
Лгунья. Предательница! Вот оно что. Антон был прав. Я действительно наивная и ничего не понимаю в жизни. А мама делает так, как ей удобно. Врёт и не краснеет. Ненавижу, когда лгут. Это отвратительно! Ложь — как убийство. Она убивает доверие. А что остаётся без доверия? Что?
— А у тебя как день прошёл?
И что ты хочешь услышать? У меня появился парень? Я просила у него сигарету? Мы обнимались на качелях? Он поцеловал меня? Я вижу твоё сияющее лицо и ненавижу тебя за это? Думаешь, я выложу тебе правду? Ты предала меня и папу — и я больше тебе не верю! Ни словечка не получишь!
— Всё как обычно, — говорю я. — Ничего интересного.
***
Привет, меня зовут Катя, и я невидимая девочка. Все меня игнорят. Абсолютно все! Ба купила мне на зиму жуткие утеплённые штаны — хотя знала, что я такие не хочу. Да я лучше ноги отморожу, чем надену этот кошмар! Мама по вечерам пропадает чёрт знает где и помалкивает в тряпочку о своих предательских прогулках. На уроке биологии я чуть на парту не залезла — тянула руку, чтоб меня вызвали, а Зайчикова — ноль внимания. И самое ужасное: меня игнорит Антон. Уже несколько дней! Не пишет, не подходит на перемене, не говорит «пройдёмся?» после уроков — ничегошеньки! Да-да: сам поцеловал — а теперь…
Я от этого игнора едва не свихнулась. Изнывала, изнывала, а потом изныла окончательно. Подошла к нему сама:
— Привет.
— Привет.
— Может, погуляем сегодня?
— Я занят. Не получится.
Я не выдерживаю:
— Ты бы хоть пару слов написал! А то молчишь, молчишь… — И добавляю полушёпотом: — Я скучала.
Антон закидывает ремень сумки на плечо:
— У меня есть и другие дела, знаешь ли. Будет время — напишу. Покеда!
Он уходит. Я в отчаянии падаю на стул и бьюсь лбом о парту. И ещё раз, и ещё. Конечно, у него дела! Думаешь, он станет бегать за тобой, как собачка? Но при чём тут собачка! Сложно позвонить хоть раз? Зачем целовал меня и говорил про девушку… Разве с девушками обращаются — так? А как с тобой обращаться? Розы дарить, на ручках носить? Да при чём тут ручки и розы! Хоть бы улыбнулся, пару слов сказал! Проще некуда! Что тут объяснять? Он занят. Это не значит, что он невнимателен. Ты слишком много хочешь. И домой ты сегодня пойдёшь одна. У Евы консультация, Полина болеет, а твоему парню на тебя всё равно. Не всё равно! Не глупи: совершенно всё равно. Какие там розы! Минутку для тебя пожалел.
Я тащусь домой — одна. Одна сворачиваю на Советскую, одна спускаюсь к Фонтанной, одна выхожу на набережную. Похолодало. Река покрылась серыми бликами. Тележка с мороженым исчезла. Качели поскрипывают от ветра. Петя плюс Вика плюс Саша по-прежнему равно бублик, а Катя по-прежнему шалава. Как же мне тоскливо.
Возвращаюсь домой в самом гадостном настроении. Хлопаю дверью. Надеюсь, ба не примчится полоскать мне мозги на тему бесшапочности.
Приехали. Вот так сюрприз. И чьи же, позвольте спросить, это ботинки?!
— А вот и она!
Мне знаком этот голос. Особый голос. Гостевой.
— Катенька, привет! — Мама появляется в дверях. — Как дела в школе?
Она в платье. В любимом изумрудном!
— Мам. Что происходит?
— Заходи скорей! Наконец познакомитесь!
Снимаю свинцовые сапоги, разматываю свинцовый шарф, стягиваю свинцовую куртку, шаркаю свинцовыми ногами. Моё любимое место за столом — напротив окна — занято. Там сидит он. Оборачивается и встаёт. Вскидывает на меня голубые глаза и улыбается, отчего вокруг глаз разбегаются морщинки.
— Это Дмитрий Владимирович. Мой коллега.
Да хоть Александр Сергеич Пушкин — мне плевать.
— Здравствуй, Катя. — Он тянет мне свою клешню. Вот дурак! Мальчика от девочки не отличаешь?
— Здрасьте. — Я игнорирую клешню и с каменным лицом плюхаюсь на стул.
— Будешь ужинать? — Мама протягивает мне тарелку. — Я курицу запекла.
И зачем спрашивать, если всё уже сама решила!
О нет. О нет! Тарелка с васильками. Наши самые красивые тарелки. Мама с них пылинки сдувает. Достаёт из серванта на Новый год. И вот тарелка у меня перед носом, а на ней печёная картошка и куриная нога — шкворчит, как ядовитая змея, готовая выскочить из васильков и вцепиться в мою беззащитную шею. Похоже, дело труба.