На сцене появились они. Короткая пауза, интро, и музыканты заиграли. Музыка, стена звука, любимый хард. Но он не знал эту песню. Или знал. Ну да, конечно, знал. Он же выдумывал эту мелодию, напевал ее в те моменты, когда радость раздирала его сердце. Когда душа играла и пела. Сейчас Ян пел ее со сцены. И этот проигрыш хаммонда, он столько раз прогонял его в голове.
– Но это невозможно! Он умер!
– Это не важно. Сейчас он играет эту музыку. Твою музыку. Для тебя. Вот, смотри.
Экран погас, и девушка протянула ему конверт с виниловой пластинкой. Знакомые лица, не такие усталые, как на последних альбомах. Такие же молодые, как он только что видел на экране. Теперь под названиями песен было не пять фамилий, а шесть. Он поднял голову.
– Но это невозможно! Я не умею играть, я не умею записывать музыку. В конце концов, я даже не уверен, что они играли то, что я придумал.
– Но почему? Если раньше у тебя не было такой возможности, то теперь есть. Это называется прогресс. Все можно сотворить, имея необходимые устройства, даже не вставая с места. Стоит только захотеть. А может быть, ты бы желал, чтобы песню спел Дэвид? Или Гленн?
Мужчина отложил пластинку. Что-то во всем этом было странное. Может быть, это было связано с музыкальной индустрией. Со всеми этими домашними студиями, библиотеками сэмплов и видео. Может быть. Все идет вперед, становится лучше. Он невольно сглотнул.
Она была наблюдательна. И предусмотрительна. А может, просто хорошо знала его, хотя, откуда? Во всяком случае, знакомый стакан с толстым дном – это было как раз то, что ему сейчас было нужно. Но ведь обычно в клинике такое под запретом!
– Хочешь выпить? Твой любимый!
Она только добавила пару кубиков льда и подала виски ему. Янтарная жидкость переливалась и играла, пытаясь задержать в себе протянувшийся от окна солнечный луч. Он машинально пригубил. Его любимый сорт. Хороший напиток нужно пить, наслаждаясь особенным дымчатым вкусом. Жаль, виски не очень помогал ему в творчестве. Смешно, говорят, писать лучше слегка пьяным. Многие великие делали именно так. Хотя, не исключено, другим просто везло больше. А вот его роману нет.
– Да, твоя книга. Вот она.
Девушка указала на экран, загоревшийся на этот раз прямо у его лица. Его книга? Но ведь у него ее не приняли. Обложка, кстати, неплохая. Кажется, последнее время такие в моде. Наверно, никто бы не возражал против такого рисунка. Может быть, после их разговора мистер Сирил изменил свое решение. Или ошибка в расчетах. Ошибки случаются. Сбои в системе. Во всяком случае, кто-то подготовил книгу к публикации, загрузил в сеть. Несколько минут он лихорадочно листал страницу за страницей. Это действительно была его книга. И не его. Конечно, не его. Изменения были совсем незаметные, неуловимые. Но они были. В оттенках, в настроении, в словах. И эти легкие штрихи, сделанные словно на бегу небрежной легкой рукой, меняли все. Чужие слова, но такие правильные, удобные.
– Как это возможно?! Кто это сделал? Так нельзя!
Девушка удивилась.
– Но почему? Разве в твое время такое не было обычным, рядовым делом? Многим писателям было достаточно высказать идею, и другие, иногда таких других было много, писали все, что было необходимо. Считай, что у тебя появилась такая же возможность. Ты можешь обратиться к любому, к каждому из тех, чей стиль так привлекал тебя, чей стиль может оживить самую неожиданную мысль и помочь донести ее до кого угодно. А теперь… смотри.
На экране начали открываться окна. Десятки, сотни людей благодарили автора за замечательный текст, интересный сюжет. Он не успевал читать комментарии и отслеживать лайки и репосты. Конечно, были и не очень приятные слова. Ну, всем же не угодишь.
– Вот видишь. Ты очень популярен. Это успех. Роман наверняка получит премию.
– Неужели все эти люди прочитали мою книгу? Хотя, как мою… Но все равно.
– Прочитали? О, скорее всего, нет, сейчас мало кто читает чужие книги. Зачем? Ведь каждый может написать свою. Такую, которая обязательно будет нравиться ему. А книги других людей… Хотя, кто знает? Всегда можно похвалить человека. Это так легко. Секундное дело. В конце концов, каждый хочет в жизни счастья. Немножечко.