"Так-то лучше", — Кэро спрятал улыбку в уголках губ. Шутливо поклонился и вытянул руки в направлении выхода:
— Прошу вас, Янат сохо.
8 глава
Я люблю дождь. Особенно летом.
Первые тяжелые капли срываются с неба, гулко ударяют о крышу, скаты козырьков над порожками, оставляют в пыли круглые кляксообразные следы. Гремит. Небо темнеет, надвигается. Тучи надутые, неповоротливые, как пузатые лодочки, бережно несут по небу свои одутловатые тела. На сплошной серой глади, затянутом свинцовой простыней небе, то там, то здесь дырочками светятся голубые прорехи. Вокруг ложатся странные коричневые тени. Мир тухнет, уходят яркие краски, насыщенность. Это царство сепии, коричневато-зеленых оттенков, приглушенных звуков и напряженности. Ею, словно электрическим током пронизана каждая крупинка, каждая травка и досточка.
Небо разрезает белая молния. Ее след напоминает сеть кровеносных сосудов из какого-нибудь научного фильма. В этой ослепительной вспышке напряжение достигает своей кульминации и спустя мгновение раздается мощный звук — удар грома. Все замершее в немом предчувствии внезапно оживает. Сильным порывом ветра треплет верхушки деревьев, срывает с веревки белье, и с дробным звуком падают с веток яблоки. Взвывая в трубе, ветер несется дальше, поднимает фонтанчиками пыль, распластывает ровные полянки травы. Воздух сухой и пыльный, от него свербит в носу, его не хватает и, духота кажется, почти невыносимой. Вдруг, грянуло! Ту-тук-тук…застучало по земле с нарастающей частотой, словно приближающийся поезд, победно дающий гудок перед прибытием на станцию. Стук переходит сначала в шелест, а затем и равномерный ритмичный гул.
С выдохом облегчения, так как невыносимое напряжение, наконец, отпускает, я сажусь у окна и наблюдаю.
За окном стена дождя. Она похожа на равномерную туманную дымку и в то же время, я вижу струи, которые, бам-бам-бам, вколачиваются в землю. Они собираются в ручейки и смывают пыль, сор, помет, волокут за собой мелкие щепочки, закручиваются в водовороты. От земли поднимается пар, влажные испарения смешиваются с холодными струями, и я чувствую себя как в тропическом раю. Воздух наполняется свежестью, остро пахнет травой, сырой землей, прибитой пылью и давленной на дороге алычой. Форточка может впустить лишь малую толику этого бодрящего, жизнерадостного коктейля.
Капельки ползут по стеклу. Каждая, чья-то жизнь: короткая и стремительная, длинная и неторопливая, прямая или извилистая, но все они рано или поздно оканчиваются рамой. Окно запотевает, и я раздумываю, стоит ли открыть его, но пугаюсь, что створки распухнут, и ничего не делаю. На улице уже не ручейки, а лужи, миниатюрные моря и реки. Весело журчит вода, плывут по поверхности крупные круглые пузыри-кораблики. Где-то рядом, кап-кап-кап, стекает по стене дома и срывается на бетонную дорожку ниточка хрустальной воды.
Дождь идет долго. Он начинается утром около одиннадцати и идет весь день. Изо дня в день. Постепенно добавляя по капле щемящую грусть и печаль в переполненную бочку горя.
Ему нет конца. Прохладу сменяют сырость и холод. Земля раскисает, превращается в непролазную грязь, чавкающую под ногами. Хляби небесные не желают закрываться, переворачивая ведра ледяной воды на мир внизу. Серое хмарное утро превращается в серый же день и серый вечер. Солнце не может пробиться сквозь ватное одеяло туч, а они лишь плотнее сбиваются на небе, подобно нежданным оккупантам.
Я ненавижу дождь.
9 глава
Янат чувствовала, как дрожь охватывает все тело. Сладкие мурашки бегут от пальцев рук к спине и стекают волнами предвкушения. Одна рука Кэро скользила по ее ягодицам, вторая, зарывшись в волосы, поддерживала затылок. Губы птаирианца почти касались ее губ, и их дыхание смешивалось. Янат первая потянулась ближе, обняла за шею, закрыла глаза. В глубине души, ей казалось, что происходящее как-то неправильно, неестественно что ли, и хотела (совершенно точно хотела) отстраниться, но вместо этого рот ее покорно приоткрылся, впуская язык Кэро. Он вздохнул и жадно приник сильнее. Пальцы зарывались в короткие волосы, давили на затылок и не давали Янат отодвинуться. Она дернулась, сильнее и, наконец, упершись ладонями в его грудь, оттолкнула. Взгляд у Кэро стал недоумевающим. Она слышала звон в ушах, и тяжелые бухающие удары сердца. Воздуха не хватало, как не хватало и слов, чтобы выразить все охватившие ее противоречивые чувства.
— Янат, — Кэро шагнул ближе, и его черные глаза требовательно смотрели на нее, — ты впустишь меня, наконец?