Блэкторн несколько раз повторил имя, чтобы запомнить его, и добавил «сан», но старик энергично замотал головой:
– Иэ, гомэн насай! Иэ сан, Андзин-сама. Ёки-я! Ёки-я!
– Хорошо, Ёки-я, – согласился Блэкторн, но озадачился: «Почему не „сан“, как все остальные?»
Он махнул рукой, отпуская старика, и тот быстро захромал прочь.
– Мне следует быть внимательнее. Я должен помочь им, – сказал Блэкторн вслух.
На веранду через открытые сёдзи нерешительно вышла служанка и низко поклонилась:
– Конбан ва, Андзин-сан.
– Конбан ва, – ответил он, смутно узнавая девушку, которую видел где-то на корабле.
Он отослал ее.
Раздался шелест шелка. Из глубин дома появились Фудзико и Марико.
– Удалась ли прогулка, Андзин-сан?
– Да, Марико-сан. – Его взгляд, не останавливаясь ни на чем, перебегал от предмета к предмету.
– Не хотите ли чаю? Или может быть, саке? Ванну? Вода горячая. – Марико нервно засмеялась, смущаясь его взгляда. – Банный домик еще не совсем отделан, но мы надеемся, что вам будет удобно.
– Саке, пожалуйста. Для начала немного саке, Марико-сан.
Марико пошепталась с Фудзико, которая исчезла в доме. Служанка молча принесла три подушки и удалилась. Марико изящно устроилась на одной из них.
– Садитесь, Андзин-сан. Вы, наверное, устали.
– Спасибо.
Он присел на ступеньки веранды, не сняв сандалий. Фудзико принесла две бутылочки саке и, как приказала Марико, чайную чашку, а не тот крохотный фарфоровый сосуд, которым они обычно пользовались. «Лучше дать ему сразу много саке, – вынесла решение Марико. – Напоить бы его хорошенько, да господин Ябу хочет видеть его сегодня вечером. Ванна и саке немного успокоят Андзин-сан».
Блэкторн опрокинул предложенную ему чашку подогретого напитка, не чувствуя вкуса. Потом другую, третью…
Женщины следили, как он поднимался на холм, через щель в сёдзи.
– Что с ним? – спросила Фудзико, встревожившись.
– Он расстроен тем, что сказал господин Ябу насчет деревни.
– Почему это его должно беспокоить? Его жизнь вне опасности.
– Чужеземцы думают не так, как мы, Фудзико-сан. Например, Андзин-сан считает, что жители деревни такие же люди, как любые другие, как самураи, а некоторые из них даже лучше самураев.
Фудзико рассмеялась:
– Что за вздор? Как крестьян можно равнять с самураями?
Марико не ответила. Она продолжала наблюдать за Андзин-сан.
– Бедный человек, – вздохнула она.
– Бедная деревня! – Верхняя губа Фудзико презрительно изогнулась. – Глупо жертвовать крестьянами и рыбаками. Касиги Ябу-сан – глупец. Как может чужеземец выучить наш язык за полгода? Сколько времени потратил Цукку-сан? Более двадцати лет, не так ли? А разве это не единственный чужеземец, который может свободно изъясняться на японском?
– Нет, не единственный, хотя он и говорит лучше всех, кого я когда-нибудь слышала. Да, для них это трудно. Но Андзин-сан – умный человек. Господин Торанага уверен, что за полгода вынужденного пребывания вдали от варваров, в гуще нашей жизни, привыкнув есть нашу пищу, пить чай, ходить в баню каждый день, он скоро станет похож на одного из нас.
Лицо Фудзико оставалось неподвижным.
– Посмотрите на него, Марико-сан! Такой некрасивый. Такой чудовищно чужой. Странно, я не выношу варваров, но этот, стоит ему войти в ворота, станет моим супругом и повелителем.
– Он очень смелый человек, Фудзико. Он спас жизнь господину Торанаге и нужен ему.
– Да, я знаю, и это должно бы уменьшить мою неприязнь, но, увы, не уменьшает. Тем не менее я приложу все усилия, чтобы он стал похож на нас. Я молюсь, чтобы Будда помог мне.
«В чем причина такой внезапной перемены? – хотелось спросить Марико. – Почему ты согласилась служить Андзин-сан и безоговорочно подчиняться господину Торанаге? Еще сегодня утром ты отказывалась повиноваться, клялась, что покончишь с собой или убьешь чужеземца, как только он уснет. Что же пообещал тебе Торанага, если ты так резко изменила себе, Фудзико?»
Но Марико знала, что лучше не спрашивать. Торанага не счел нужным ничего рассказывать. От Фудзико тоже ничего не узнаешь. Девушка хорошо воспитана своей матерью, сестрой Бунтаро, которая в свою очередь получила достойное воспитание от отца, Хиромацу.
«Интересно, удастся ли господину Хиромацу покинуть Осаку? – задумалась Марико, с большим теплом относившаяся к старому военачальнику, своему свекру. – И что с Кири-сан? С госпожой Садзуко? Где Бунтаро, мой муж? Схватили его, или он успел покончить с собой?»