– Из-за того, что она осквернена? Потому что была около чужеземца?
– О нет, Андзин-сан, только потому, что она не справилась со своими обязанностями, – поторопилась с ответом Марико. – Она теперь ваша наложница – ей приказал господин Торанага, и она согласилась. Вы теперь хозяин дома.
– Я?
– Да, вы, Андзин-сан. Вы теперь хатамото. У вас есть состояние. Господин Торанага дал вам жалованье – двадцать коку в месяц. На эти деньги самурай обычно содержит кроме себя еще двух самураев: кормит, снабжает оружием и лошадьми, заботится об их семьях. Но вам этого делать не нужно. Я прошу вас, пожалейте Фудзико! Проявите христианское милосердие. Она хорошая женщина. Простите бедняжке ее безобразие. Она будет хорошей наложницей.
– У нее нет дома?
– Ее дом здесь. – Марико сдерживала себя. – Пожалуйста, примите ее. Она может многому научить вас. Если вам так удобнее, смотрите на нее как на вещь: деревянный столб, сёдзи, камень в вашем саду – что угодно, только позвольте ей остаться. Если не хотите делить с ней ложе, просто пожалейте ее. Примите Фудзико и потом, как глава дома, в согласии с нашим законом убейте ее.
– У вас на все один ответ, да? Убить!
– Вовсе нет, Андзин-сан. Но жизнь и смерть – это ведь одно и то же. Кто знает, может быть, вы окажете Фудзико большую услугу, лишив ее жизни. Это теперь ваше право перед законом. Ваше право также сделать ее неприкасаемой.
– Итак, я опять пойман в ловушку, – заключил Блэкторн. – В любом случае она погибнет. Если я не выучу вашего языка, будет казнена вся деревня. Когда я иду против ваших желаний, убивают кого-нибудь невинного. Выхода нет.
– Есть очень легкое решение, Андзин-сан. Умереть. Вы не должны терпеть то, чего нельзя вынести.
– Самоубийство – безумие и смертный грех. Я думал, вы христианка.
– Я же сказала, что христианка. Но и у вас, Андзин-сан, есть много способов принять почетную смерть, не накладывая на себя рук. Вы насмехались над моим мужем, когда он не хотел умереть в бою, да? Подобное не принято у нас, а у вас – наверняка. Так почему вы не сделаете этого? У вас есть пистолет. Убейте господина Ябу. Вы ведь считаете его чудовищем. Хотя бы попытайтесь – и сегодня же очутитесь на небесах.
Он посмотрел в ее лицо, ненавидя эти безмятежные черты и любуясь ими против воли.
– Это слабость, умереть вот так, без всякой причины. Лучше сказать, глупость.
– Вы считаете себя христианином. А значит, верите в Младенца Иисуса – в Бога – на небесах. Смерть не должна пугать вас. Что же касается «причины», не нам судить, есть она или нет. Для смерти всегда найдется причина.
– Я в вашей власти. Вы знаете это. Я тоже.
Марико наклонилась к нему и, жалея, дотронулась до плеча:
– Андзин-сан, забудьте о деревне. Миллион вещей может случиться, прежде чем кончатся эти шесть месяцев. Нахлынет приливная волна, или произойдет землетрясение, или вам вернут корабль и позволят уплыть, или Ябу погибнет, или мы все умрем, или что-то еще станется, кто знает? Оставьте Богу Богово, карму – карме. Сегодня вы здесь, и не в ваших силах изменить это. Вы живы и здоровы, окружены почетом, обласканы удачей. Посмотрите на закат. Он прекрасен, не правда ли? Этот закат есть только сейчас. Завтра не существует. Посмотрите! Это так красиво и никогда не повторится снова, никогда, только не этот закат, никогда в целой вечности. Забудьтесь в этом, станьте единым целым с природой и не беспокойтесь о карме, вашей, моей или всей деревни.
Он почувствовал, что обманут ее безмятежностью, ее словами. Посмотрел на запад. По небу расплывались громадные разводы пурпура и черноты.
Он смотрел на солнце, пока то не исчезло.
– Я хочу, чтобы вы стали моей наложницей, – обронил Блэкторн.
– Я принадлежу господину Бунтаро и, пока он жив, не могу ни думать, ни говорить о том, что прозвучало в ваших словах.
«Карма, – подумал он.
Принимаю ли я карму? Свою? Ее? Их?
Ночь красива.
И она красива, но принадлежит другому.
Красивая. И очень умная. Оставь Богу Богово, карму – карме. Ты пришел сюда без приглашения. Ты в их власти.
И в чем ответ?
Ответ отыщется, – сказал он себе. – Потому что Бог на небесах и Бог везде».
Послышался шум шагов. По тропинке на холм поднимались двадцать самураев с факелами, во главе их шествовал Оми.
– Извините, Андзин-сан, но Оми-сан приказал вам отдать ему пистолеты.
– Скажите, пусть идет к черту!
– Не могу, Андзин-сан, я не осмеливаюсь.
Блэкторн свободно держал одну руку на пистолете, устремив взгляд на Оми. Он умышленно остался сидеть на ступенях веранды. Десять самураев топтались в садике позади Оми, остальные – около дожидающегося их паланкина. Как только Оми без приглашения вошел в ворота, Фудзико появилась откуда-то из дальних комнат и теперь, бледная, стояла на веранде за спиной Блэкторна.