– Я прошу вас, господин, – умоляла она, – не склоняйте меня к такому.
– Это приказ.
– Я повинуюсь, конечно, но я… я не могу…
– Не можете? – вспыхнул Торанага. – Как вы осмеливаетесь спорить! Я приказал вам стать наложницей капитана, а вы осмеливаетесь спорить со мной?
– Извините, господин, простите великодушно, – заторопилась Фудзико – слова прямо хлынули из нее. – Я не смею спорить с вами. Я только хотела сказать, что не могу исполнить ваш приказ надлежащим образом. Прошу вас, поймите меня! Простите меня, господин, но это невозможно для меня – быть счастливой или изображать счастье. – Она склонила голову, уткнувшись лбом в футон. – Я смиренно прошу дозволения совершить сэппуку.
– Я уже говорил, что не одобряю бессмысленной смерти. Вы мне нужны.
– Но пожалуйста, господин. Я хочу умереть. Смиренно прошу вас. Я хочу соединиться с мужем и сыном.
Голос Торанаги обрушился на нее, перекрыв все звуки на галере:
– Я уже отказал вам в этой чести. Вы не стоите ее. Только ради вашего деда, моего старого друга Хиромацу, я терпеливо выслушиваю ваши неприличные отговорки. Достаточно нести вздор, женщина!
– Я почтительно прошу разрешения стать монахиней. Будда…
– Нет! Я отдал другой приказ. Выполняйте его!
– Выполнять? – спросила она, не поднимая головы, лицо ее окаменело. Потом еле слышно она пробормотала: – Я думала, мне будет приказано возвратиться в Эдо.
– Вам приказано быть здесь, на корабле! Вы забыли свое положение, свой род, свои обязанности! Я недоволен вами. Идите и готовьтесь!
– Я хочу умереть. Пожалуйста, дайте мне присоединиться к ним, господин!
– Ваш муж родился самураем по ошибке. Он был ничтожен, как и его потомство. Этот глупец чуть не погубил меня. Присоединиться к ним? Что за вздор! Вам запрещено совершать сэппуку! А теперь ступайте!
Но она не двигалась.
– Может быть, мне лучше отправить вас к эта? В один из их домов. Может быть, там вы вспомните о достойном поведении и долге?
Дрожь охватила ее, однако она вызывающе бросила:
– По крайней мере, они японцы!
– Я – ваш сюзерен. Вы должны выполнять мои приказы.
Фудзико заколебалась. Потом пожала плечами:
– Да, господин, прошу прощения за мои плохие манеры. – Она положила руки плашмя на футон, низко склонила голову, голос ее звучал покаянно. Но в глубине души Фудзико не смирилась, и оба знали, что́ она собирается сделать. – Господин, я искренне извиняюсь, что обеспокоила вас, разрушила ва, вашу гармонию. Простите мое недостойное поведение. Вы были правы, а я нет. – Она встала и тихонько направилась к двери.
– Если я исполню ваше желание, – закинул крючок Торанага, – исполните ли вы мое, но искренне, всем сердцем?
Она медленно оглянулась:
– Но сколько это продлится, господин? Дозволено ли мне будет узнать, сколько времени я должна оставаться наложницей чужеземца?
– Год.
Она отвернулась и взялась за ручку двери.
Торанага уступил:
– Полгода.
Рука Фудзико замерла. Дрожа, она уткнулась лбом в дверь.
– Да. Благодарю вас, господин. Спасибо.
Торанага встал и подошел к двери. Фудзико открыла ее перед господином, поклонилась ему через порог и закрыла за ним дверь. И только тогда заплакала.
Она тоже была самураем.
Торанага вышел на палубу, очень довольный собой. Он достиг желаемого малыми усилиями. «Нажми я слишком сильно, эта женщина взбунтовалась бы и покончила с собой без разрешения. Но теперь она попытается угодить. Очень важно, чтобы она по своей воле стала наложницей капитана, хотя бы на посторонний взгляд. А шести месяцев будет более чем достаточно. Иметь дело с женщинами намного легче, чем с мужчинами, – подумал он удовлетворенно. – В определенных вещах, конечно».
Тут он увидел самураев Ябу, столпившихся вокруг бухты, и его хорошее настроение улетучилось.
– Добро пожаловать в Идзу, господин Торанага! – воскликнул Ябу. – Я вызвал сюда несколько человек, чтобы они сопровождали вас.
– Хорошо.
Еще двести ярдов отделяло галеру, плавно подходившую к берегу, от пристани, но уже можно было разглядеть Оми и Игураси, навес и футоны.
– Все сделано так, как мы договаривались в Осаке, – доложил Ябу. – И почему бы вам не погостить у меня несколько дней? Вы оказали бы мне большую честь и провели время с пользой. Отобрали бы двести пятьдесят человек для мушкетного полка и встретились бы с их предводителем.
– Ничего приятнее и представить не могу, но я должен оказаться в Эдо как можно быстрее, Ябу-сан.