Вскоре собрались все – пятьдесят старших военачальников и семь дружественно настроенных даймё из мелких северных провинций. Все были встревожены и нервно ерзали на своих местах.
– О чем пойдет разговор? – мрачно спросил Ябу, заняв свое место.
Один из военачальников пожал плечами:
– Возможно, о походе на Осаку.
Другой изучающе посмотрел по сторонам:
– Или планы изменились, а? Он собирается объявить «малиновое»…
– Извините, но вы витаете в облаках. Наш господин решил: он едет в Осаку, и все! А вы, Ябу-сама, когда прибыли?
– Вчера. Больше двух недель торчал со своими самураями в маленькой грязной деревне, Иокогаме, чуть южнее ее. Порт прекрасный, но клопы! Ужасные москиты и клопы – в Идзу таких злых сроду не водилось.
– Вы уже знаете новости?
– Вы имеете в виду – плохие? Выезжаем через шесть дней, да?
– Да. Ужасно! Позор!
– Конечно, но то, что произошло сегодня вечером, еще хуже, – мрачно изрек старый вояка. – От меня никогда не требовали оставлять мечи, никогда!
– Это оскорбление! – не без умысла добавил Ябу.
Все посмотрели на него.
– Я тоже так думаю, – нарушил общее молчание седой и суровый Сэрата Кёсио, командующий Седьмой армией. – Я еще ни разу не появлялся на людях без мечей. Я похож на какого-то вонючего торговца! Я думаю… Э-э-э… приказ есть приказ, но некоторые приказы лучше бы не отдавать.
– Совершенно верно, – поддакнул кто-то. – Что бы сделал Железный Кулак, если бы был здесь?
– Он вспорол бы себе живот, прежде чем оставить мечи! Сделал бы это сегодня же вечером на переднем дворе! – предположил молодой Сэрата Томо, старший сын Кёсио, помощник командующего Четвертой армией. – Хотел бы я, чтобы здесь был Железный Кулак! Он сразу бы смекнул, что к чему, и первым вскрыл бы себе живот!
– Я думал над этим. – Кёсио хрипло откашлялся. – Кто-то должен нести ответственность – выполнять свой долг! Кто-то должен сказать, что сюзерен – это ответственность и долг!
– Простите, но вам лучше придержать язык, – посоветовал Ябу.
– Какая польза в языке для самурая, если ему запрещено быть самураем?
– Никакой, – подтвердил Исаму, старый советник. – Я согласен: лучше умереть.
– Простите, Исаму-сан, но в любом случае это наше ближайшее будущее, – выразил свое мнение Сэрата Томо. – Мы подсадные голуби для какого-то подлого ястреба!
– Пожалуйста, придержите все же языки, – повторил Ябу, пряча свое торжество, и осторожно добавил: – Он наш сюзерен, и, пока господин Судара или совет открыто не возьмут на себя полноту власти, мы обязаны ему повиноваться.
В ответ на это Кёсио посмотрел на него, невольно пытаясь нащупать рукоятку меча:
– Что вы слышали, Ябу-сама?
– Ничего.
– Бунтаро-сан сказал, что… – начал советник.
Кёсио вежливо прервал его:
– Простите меня, пожалуйста, Исаму-сан, но что сказал или чего не сказал господин Бунтаро, не важно. Верно то, что говорит Ябу-сама. Сюзерен есть сюзерен. При всем том у самурая есть свои права, и у вассала есть свои права. Даже у даймё, не так ли?
Ябу оглянулся на него, определяя серьезность вызова.
– Идзу – владение господина Торанаги. Я больше не даймё Идзу – только управитель. – Он осмотрел огромное помещение: – Все здесь, да?
– Кроме господина Нобору, – уточнил Кёсио – речь шла о старшем сыне Торанаги, которого все не любили.
– Да, так и есть. Ничего, Кёсио-сан, китайская болезнь скоро прикончит его, и мы навсегда распрощаемся с его грязными шутками, – заметил кто-то.
– И этой вонью.
– Когда он возвращается обратно?
– Кто знает? Мы даже не знаем, почему Торанага-сама отправил его на север. Лучше бы он там и оставался.
– Если бы вы страдали подобной болезнью, то не шутили бы так.
– Да, Ябу-сан. Жаль, что он болен сифилисом. Он хороший военачальник – лучше, чем Холодная Рыба, – признал Кёсио, назвав тайную кличку Судары.
– Э-э-э, – присвистнул советник. – Это ками заставили вас распустить языки. Или саке?
– А может, китайская болезнь? – съязвил Кёсио с горьким смешком.
– Спаси меня Будда от этого! – поостерегся Ябу. – Если бы только господин Торанага передумал насчет Осаки!
– Я бы покончил с собой, если бы это его убедило, – заявил молодой человек.
– Не обижайся, сынок, но ты витаешь в облаках. Он никогда не передумает.
– Да, отец. Но я совершенно не понимаю его…
– Мы все поедем с ним? Те, кто присутствует? – осведомился Ябу немного погодя.
Исаму, старый советник, внес полную ясность: