Все самураи Торанаги задохнулись от гнева, такое святотатство над полуимператорскими фамилиями было неслыханным, потом молодой самурай Усаги, сводный внук Хиро-Мацу, вскочил на ноги, покраснев от злости. Он вытащил свой боевой меч и бросился на Ишидо, обнаженное лезвие было готово для удара двумя руками.
Ишидо приготовился к смертельному удару и не сделал ни одного движения, чтобы защититься. Он планировал именно это, надеялся на это, и его людям было приказано не вмешиваться, пока он не будет убит. Если он, Ишидо, будет убит здесь, сейчас, самураем Торанаги, весь гарнизон Осаки сможет вполне обоснованно напасть на Торанагу и убить его, не обращая внимания на заложника. Тогда госпожа Ошиба будет уничтожена в отместку сыновьями Торанаги, и оставшиеся регенты будут вынуждены все вместе выступить против клана Ёси, который, будучи изолированным, будет уничтожен. Только тогда можно будет гарантировать, что наследник и его потомки будут живы и он, Ишидо, выполнит свои обязанности перед Тайко.
Но удара не последовало. В последний момент Усаги пришел в себя и, весь дрожа, вложил меч в ножны.
– Прошу прощения, господин Торанага, – сказал он, низко кланяясь, – Я не мог вынести позора, когда вам нанесли такие оскорбления. Я прошу разрешения немедленно совершить сеппуку, так как я не могу жить с этим позором.
Хотя Торанага остался неподвижен, он был готов помешать удару и знал, что Хиро-Мацу готов к этому и другие готовы тоже и что Ишидо, возможно, будет только ранен. Он понимал также, почему Ишидо вел себя так оскорбительно и вызывающе. «Я отплачу тебе за это, и с большими процентами, Ишидо», – молча пообещал он.
Торанага обратил внимание на стоящего на коленях юношу.
– Как ты осмелился предположить, что слова какого-то господина Ишидо могут хоть в какой-то мере оскорбить меня?! Конечно, ему никогда не следует быть таким невежливым. Как осмелился ты подслушать разговоры, которые тебя не касаются! Нет, тебе не будет разрешено совершить сеппуку. Это честь. У тебя нет чести и нет самодисциплины. Ты будешь распят как обычный преступник сегодня же. Твой меч будет сломан и зарыт в деревне, голова будет наколота на пику, чтобы все могли посмеяться, читая надпись: «Этот человек был рожден самураем по ошибке. Его имя больше не существует!»
Огромным усилием воли Усаги контролировал свое дыхание, но капли пота падали непрерывно, его мучил стыд. Он поклонился Торанаге, принимая свою судьбу с внешним спокойствием.
Хиро-Мацу вышел вперед и сорвал оба меча с пояса своего родственника.
– Господин Торанага, – сказал он мрачно, – с вашего разрешения, я лично прослежу, чтобы ваши приказы были выполнены.
Торанага кивнул.
Юноша поклонился последний раз, потом хотел встать, но Хиро-Мацу толкнул его обратно на пол.
– Ходят самураи, – сказал он. – Так делают мужчины. Но ты не мужчина. Ты будешь ползти к своей смерти.
Усаги молча повиновался.
И все в комнате были тронуты силой самодисциплины юноши и его мужеством. «Он снова будет рожден самураем», – сказали они про себя, довольные им.
Глава Тринадцатая
В эту ночь Торанага не мог спать. У него это бывало редко, так как обычно он мог отложить самые насущные проблемы до следующего дня, зная, что если он доживет до него, то сможет решить их лучшим образом. Он уже давно установил, что спокойный сон может дать ответ на самые сложные головоломки, а если нет, то чего беспокоиться? Разве жизнь – это не капля росы в капле росы?
Но сегодня ночью нужно было обдумать много серьезных вопросов.
«Что делать с Ишидо?
Почему Оноши перешел на сторону врага?
Как быть с Советом?
Не вмешиваются ли опять христианские священники в чужие дела?
Откуда будет исходить следующая попытка убийства?
Когда разделаться с Ябу?
Что я должен делать с чужеземцем?
Сказал ли он правду?
Любопытно, как чужеземец вышел в восточные моря на этот раз. Это предзнаменование? Его просветила карма, которая освещает, как взрыв бочонка пороха?»
Карма – индийское слово, принятое в Японии, как часть буддийской философии. Карма – отношение к судьбе человека в этой жизни, а его судьба обязательно зависела от поступков, совершенных в предыдущем рождении: хорошие дела возвышали, плохие дела – наоборот. Точно так же, как дела этой жизни определяли следующее воплощение. Человек заново рождался в этом мире слез до тех пор, пока после терпения и страданий он не становился наконец совершенным, сходя в нирвану – совершенный мир и никогда не страдая при новом рождении.
«Странно, что Будда, или другой бог, или, может быть, просто карма привели Анджин-сана во владения Ябу. Странно, что они пристали точно к той деревне, где Мура, тайный глава шпионской системы Изу, был внедрен много лет назад под самым носом Тайко и сифилитичного отца Ябу. Странно, что здесь, в Осаке, был Тсукку-сан, переводчик, который обычно живет в Нагасаки. Что в Осаке оказался также и главный священник христиан, и португальский адмирал. Странно, что кормчий Родригес оказался свободным, чтобы плыть с Хиро-Мацу в Анджиро, чтобы вовремя захватить чужеземца живым и получить эти ружья. Теперь там Касиги Оми, сын человека, который принесет мне голову Ябу, если только я пошевелю пальцем.
Как красива жизнь и как печальна! Как быстротечна, без прошлого и будущего, только бесконечное сейчас».
Торанага вздохнул. Одно наверняка: чужеземец никогда отсюда не уедет. Ни живым ни мертвым. Он теперь навеки часть государства. Он уловил приближение почти беззвучных шагов и приготовил меч. Каждую ночь в произвольном порядке он менял спальню, охрану и пароли, пытаясь обезопасить себя от убийц, которых все время ожидал. Шаги прекратились перед седзи с наружной стороны. Вскоре он услышал голос Хиро-Мацу и начало пароля:
– Если истина уже ясна, какая польза в медитации?
– А если истина скрыта? – спросил Торанага.
– Это уже ясно, – ответил Хиро-Мацу как положено. Цитата была взята у древнего буддийского учителя Сарахи.
– Войди.
Только когда Торанага увидел, что это был, и правда, его советник, он опустил свой меч.
– Садись.
– Я слышал, что вы не спите. Я подумал, что вам может что-то потребоваться.
– Нет. Спасибо, – Торанага заметил, как углубились морщины вокруг глаз старика. – Я рад, что ты здесь, старый друг, – сказал он.
– Вы уверены, что все нормально?
– О да.
– Тогда я оставлю вас. Извините, что побеспокоил, господин.
– Нет, пожалуйста, войди. Я рад, что ты здесь. Садись.
Старик сел около двери, выпрямив спину.
– Я удвоил охрану.
– Хорошо.
Немного помолчав, Хиро-Мацу сказал:
– С этим сумасшедшим все было сделано, как вы приказали. Все.
– Спасибо.
– Его жена, моя внучка, как только услышала приговор, попросила разрешения покончить с собой, чтобы сопровождать своего мужа и ее сына в Великую Пустоту. Я отказал и велел ей дожидаться вашего разрешения, – Хиро-Мацу внутри весь кровоточил. Как ужасна жизнь!
– Вы поступили правильно.
– Я официально прошу разрешения покончить с жизнью. В том, что он ввергал вас в смертельную опасность, есть и моя вина. Я должен был определить, что он не годится для такой службы. Это моя вина.
– Ты можешь не совершать сеппуку.
– Пожалуйста. Я официально прошу разрешения.
– Нет, ты нужен мне живым.
– Я повинуюсь вам. Но, пожалуйста, примите мои извинения.
– Ваши извинения приняты.
Через некоторое время Торанага спросил:
– Что с этим чужеземцем?
– Много чего, господин. Во-первых, если бы вы не дожидались этого чужеземца, сегодня вы бы выехали с рассветом и Ишидо никогда бы не захватил вас на таком отвратительном сборище. У вас теперь нет выбора, кроме как объявить ему войну – если вы сможете выбраться из этого замка и вернуться в Эдо.
– Во-вторых?
– И в-третьих, и в-сорок третьих, и в-стосорок третьих? Я не так умен, как вы, господин Торанага, но даже я могу видеть, что все, в чем нас хоть отчасти убедили южные варвары, неверно, – Хиро-Мацу был рад поговорить, это помогало ему унять боль, – Но если есть две христианские религии, которые ненавидят друг друга, и если Португалия является частью более крупной испанской нации, и если эта новая чужеземная страна воюет с ними двумя и побеждает их, и если это такая же островная нация, как и мы, и, самое главное, если он говорит правду и если священник точно переводил все, что говорил чужеземец… Ну, вы можете собрать вместе все эти «если», оценить их сами и составить план. Я не могу, так что простите. Я только знаю, что я видел в Анджиро и на борту корабля. Этот Анджин-сан очень силен умом, хотя и слаб телом в настоящее время, но это из-за длительного путешествия, и командир в море. Я совершенно его не понимаю. Как можно быть таким человеком и позволить кому-то мочиться себе на спину? Почему он спас жизнь Ябу после того, что этот человек сделал с ним, а также жизнь другого своего явного врага, португальца Родригеса? Моя голова кружится от такого количества вопросов, как если бы я был пьян. – Хиро-Мацу помолчал – он очень устал – Но я думаю, нам следует держать его на берегу и принимать всех подобных ему, если они будут приплывать, а потом очень быстро их всех убивать.