Повисла тишина, нарушаемая лишь треском огня.
– У меня не получилось, – упали слова. – Я не смогла подавить его дух, хотя от моего взгляда падали на колени многие.
Она смерила Тамейна взглядом. Сквозь тяжесть пробилась обида, но тут же угасла. Все-таки не зазорно быть слабее Мириаса Великого.
– Была битва. Не огня и волшебства, другая. Когти парадоксов и посох доводов. Огонь аргументов и плетение воли. Гром и взрывы идей. И этот бой изменил нас обоих. Впервые в жизни я поняла, какой силой духа может обладать человек, а Мириас… А Мириас создал новый замысел. Иногда мне казалось, что он способен черпать вдохновение откуда угодно, – сухой смех Карраг походил на треск камня. – Я до сих пор не понимаю, как именно он мыслил. И как из противостояния с одной из Древних он вынес идею убежища для героев.
Язык едва ворочался, слова казались острыми камнями во рту, но Тамейн все же сумел выдохнуть:
– Так Сэвеллон…
– Никаких хрустальных лож и долгого сна, – хмыкнула Карраг. – Это жизнь. Спокойная жизнь, которой героям так не хватает. Дом. Семья. Радость, которой никто не угрожает. Да, они здесь – и Адрейя-Ветер, и Этрик Пламенеющий, и ваш Аркен Золотой Меч, и Джетанна Свет, и многие другие.
– Мириас…
– Нет, – в бездонных глазах Карраг на миг мелькнуло сожаление. – Его здесь нет. Кости и сердце, да? Так и было. Я остаюсь на этом острове, я – его кости, его сила, часть и опора его истории. Мириас же вдохнул в Сэвеллон суть и дух, расстался со своей силой и жизнью ради того, чтобы он возник. О, он не умер мгновенно – он был слишком умен для того, и слишком хорошо понимал правила историй. Сделал все, что нужно, и ушел в странствие, из которого не вернулся. А вот многие другие пришли сюда, следуя снам, которые посылали оставленное им волшебство и моя мощь.
– Но почему? – Тамейн сумел приподняться. – Ну и что толку, если они здесь просто живут крестьянской жизнью?
– Крестьянской? А ты попробуй оценить эту жизнь, когда вся остальная состоит из битв, крови и опасностей. Ты еще молод. Ты еще не понял, сколько шрамов на плоти и душе каждого героя.
Карраг отвернулась и посмотрела на огонь. Тамейн ощутил, как тяжесть постепенно спадает с плеч. С трудом поднялся, почти не чувствуя сжимающих меч пальцев.
– И они здесь живут вечно? На твоем острове, в твоей клетке, «спокойной жизнью»? – принц шагнул вперед. – А если я не позволю этому длиться?
Карраг резко повернулась.
Взгляд швырнул Тамейна на стену, распластал по ней и вдавил в острые камни. Задохнувшись, принц ощутил, как снова трещат кости, едва ли не рвутся мышцы, а кожа разогревается.
– Не позволишь?
Старческий голос налился силой, рокотом лавины и бешенством бурной реки, отдаваясь по пещере многократным эхом.
– Ты мне не позволишь? Ты – мне? Мне, четвертой из детей Отца Драконов, первородному огню?
Казалось, она стала выше. Тень на стене выгнулась, расправляя крылья; сверкнули темные клыки.
– Мой взгляд крушил армии, мой огонь плавил горы, самые могучие заклятия разбивались о мою чешую! И ты – кто ты, чтобы мешать мне?
– Тамейн Касситерский, сын короля Ферглеса! – выдохнул принц, напрягая все силы, пытаясь оторваться от камня. – И я приплыл, потому что мое королевство в беде! Ему нужны герои! Надежда! И делай что хочешь, но лучше сгореть, чем отказаться!..
Он снова задохнулся, но во взгляде Карраг блеснуло странное выражение.
– Молодец, – ровно сказала она. – С таких слов начинаются истории.
Она медленно моргнула; Тамейн только сейчас понял, что веки Карраг опустились впервые с начала разговора. Он почувствовал, как давившая на тело незримая плита постепенно рассеивается.
– Но я тебя поправлю, – сказала Карраг. – Я никого здесь не держу, моя сила хранит это место и длит жизнь обитателей. Однако они вольны покинуть Сэвеллон, когда хотят.
– Так отчего же они этого не делают? – Тамейн сумел отлепиться от стены, медленно, глубоко выдохнул, чувствуя боль в груди.
– А почему ты решил, что они не делают? – спросила Карраг.
– Но…
– Герои уже сплели свою историю, и новые появления ее и расстроить могут, – прозвучали в ответ слова. – Поэтому они уплывают, когда нужно – чувствуют это. И делают свое дело. Без блеска, без пышности – но сражают чудовищ, вдохновляют людей, защищают крепости. И как-то никогда не попадают в летописи.
– А потом приплывают обратно?