— Я тебе покажу! — заорал я. — Обещай, черт тебя дери, или я… или я…
— Ну-ну-ну, и что же, интересно, тогда?
— А вот увидишь. Лучше обещай! Обещаешь?
— Может быть. Вот что я обещаю. Может быть, может быть, может быть, може… Бобби! Н-нет…
Глава 6
Дональд Скайсмит
В то утро вышел квартальный отчет «Стар», и это было здорово. Тираж вырос на тридцать тысяч, а реклама составила сорок тысяч строк. С этим отчетом за пазухой я менее всего ожидал, что Капитан намылит мне шею. Но когда я ввалился в редакцию, он уже висел на телефоне, и цветами меня никто не встретил.
Когда я поднял трубку и поздоровался, он продолжал беседовать с телефонисткой.
— Так вы вполне уверены в этом, мисс, — говорил он. — Вы точно знаете, что у нас есть ответственный редактор? Мистер Скайсмит все еще у нас служит?
— Да, сэр, — хихикнула она. — Он… э-э… он сейчас на линии, сэр.
Дура набитая! Все это было на редкость противно, я так ей и сказал.
— Так вы уверены, — продолжал Капитан, — а вдруг это не он? Есть у него удостоверение?
— Нет, сэр. То есть да, сэр. У него… хи-хи-хи…
Вот дрянь! Хихикает как ни в чем не бывало, когда надо мной издеваются. Господи, и я это должен терпеть не только от старого ублюдка — фашистского сукина сына, но еще и от всякой зассыхи.
Я пробежал глазами вырезки на столе — из конкурирующих газет и из наших — и так и не понял, что мы упустили. У нас было все то, что и у них, только больше и лучше.
— Ну, мисс, — сказал Капитан, — если уж вы так уверены. Дон, как настроение этим прекрасным утром? Каким, к черту, ему быть?
— Отличное, сэр, — ответил я, и телефонистка отключилась. — Как вы, Капитан?
— Великолепно. Скажу тебе, Дон, с горным воздухом ничто не сравнится. Надо тебе иногда выбираться.
— Спасибо, сэр. Я был бы очень рад. — И я прикрыл веки, думая: «Ах ты, сукин сын, ты даже не представляешь, как я был бы рад».
Я представил себя в его замке, как я вхожу на цыпочках в его спальню с колоссальной кроватью. Везде стучат телетайпы, а копнуть поглубже, так наткнешься и на шлюх. Да ну их всех к черту. Спалить бы их всех разом. Сказать: «У меня для вас, Капитан, кое-что горяченькое», — а потом полить бензином да поднести спичку и…
— Дон, — сказал он, — я очень беспокоюсь о Тедди. Как она там?
Я разжал зубы и приоткрыл глаза.
— Ну… надеюсь, нормально, Капитан. Врачи не слишком обнадеживают, но думают, опухоль локализована на левой груди. Теперь остается только ждать.
— Ужасно, — он цокнул языком, — такая молодая, привлекательная. Ужасно, ужасно.
Ублюдок, сукин сын!
— Да, сэр. Она сильно страдает.
— Ужасно, — повторил он. — И еще тяжелее, когда есть маленькие дети.
Сводник, пожиратель нечистот! Иди потискай вон ту шлюху! Но подожди, вот начнется пожар высшей категории…
— Хотя, полагаю, ситуация могла бы быть еще хуже, — продолжил он. — По крайней мере, ты знаешь, что сделал все возможное. Лучшие врачи, отличный уход. За это можно благодарить судьбу, правда, Дон?
— Да, сэр. Мы с Тедди очень вам признательны, Капитан.
— Красивая девушка, Дон. И мужественная. Дети бы без нее пропали.
Чудовище, жестокий подонок! Я тебя удушу прямо по телефону!
— Так, давай поглядим, сколько ты зарабатываешь, Дон? Двадцать пять тысяч, да?
— Двадцать две пятьсот.
— Маловато. Если в у меня на руках был кто-нибудь вроде Тедди — кто-нибудь, кто зависел бы от меня и чья собственная жизнь зависела бы от… Дон, ты что-то сказал?
— Н-нет, сэр, это я кашлянул, Капитан.
— Ты должен зарабатывать тысяч по тридцать пять, Дон. О, я знаю, ты полагаешь, что делаешь все возможное, но ты плохо себя знаешь. Ты просто не используешь все ресурсы. Если б ты стал получать тридцать пять тысяч, на двенадцать пятьсот больше, это была бы большая разница. Это могло бы означать жизнь для Тедди, и материнскую ласку для ваших малышей, и… Да, Дон? Ты что-то сказал?
— Нет, сэр. Вам почудилось.
Он приумолк. Я выдвинул ящик стола, снял крышечку с бутылки виски и сделал хороший глоток.
— Ну что, полегче? — спросил он. — Вот что, Дон. Я хочу, чтобы ты подошел к окну и выставил голову наружу.
— Да, сэр.
Вот так. Мне дали передышку. Я прошел к окну и высунулся наружу. Именно так, как мне велели. Если бы я не сделал этого, он бы узнал, как узнал о том глотке виски. Капитан всегда все знал. Частью благодаря звериному чутью, но целиком он на него не полагался. Лишь весьма небольшая часть людей, бывших у него на жалованье, работали на его газеты. Прочие же были шпионами, его шпионами, и разнюхивали все.
Как-то несколько лет назад Капитан велел ответственному редактору пойти и выпить чашку кофе. Чтоб тот, видите ли, не заснул. Ну, малый пошел, но он не любил кофе и взял вместо этого стакан молока. А когда вернулся к телефону, Капитан его уволил. За беднягой просто следили.
Поганый, вонючий под…
Я взял трубку:
— Я вернулся, Капитан.
— Хорошо. Скажи, там идет дождь или нет?
— Нет, сэр. Дождя нет.
— Замечательно. Это совпадает с моей информацией. Ты, Дон, прямо мне камень с души снял. А то я стал сомневаться, знаешь ли ты, дождь там или нет.
— Да, сэр.
Господи, ну к чему все это? Мне сейчас надо говорить с репортерами, редактором телетайпной, заведующим отделом городских новостей, делать макет дневного выпуска. Я взглянул на часы — о ужас! До контрольного срока оставалось всего двадцать минут! Если мы не уложимся, везде понадобятся сверхурочные — в редакции, у репортеров, в отделе распространения; а там эти проклятые профсоюзные кляузники и…
Я его убью! Господи, я его убью! Я проберусь в его замок ночью, когда его задницу будут обвивать телетайпные ленты и обнимать шлюхи, и тогда я налью старого доброго керосина, и возьму старые добрые спички — большие кухонные спички, — и сожгу его заживо! СОЖГУ ЕГО…
— Слушай, Дон, у тебя вчера в подвале было восемь строк петитом после раздела объявлений.
— Да, сэр?
Он спятил. Если бы там было что стоящее, мы бы за это взялись.
— Убийство с изнасилованием в округе Кентон-Хиллз. Какая-то четырнадцатилетняя девочка. Дон, плохо раскручено. Почему ты не поставил материал в правую колонку на первой полосе, а еще лучше в центр с заголовком и фото?
— Н-но, Капитан. — Я отодвинулся от трубки и уставился на нее. Совсем он рехнулся, прости Господи. — Но, сэр, там ничего — на этом этапе — никаких доказательств…
— И ты думаешь, Дон…
— Ну, может, конечно, я не прав. Но пока там ничего нет. Наш криминальный репортер поговорил с окружным прокурором, и тот сказал, что не видит…
— Дон, надо бы помочь ему изменить точку зрения. Подпали его. Подлей масла в огонь, если улавливаешь мою мысль.
— Ну, я…
— А что там с этим малым, которого они задержали? Тэлберт, что ли?
— Они его отпустили, пока во всяком случае. Он признался в сношениях с ней, но изнасилование, судя по всему, не на его совести. Все в округе, даже ее родители, говорят — она сама искала приключений. Она тащилась за всяким, кто носил штаны, а мальчик, напротив, всячески от нее бегал…
— Но он-таки ее поимел.
— Один раз, да. Но когда ее задушили, он был совсем в другом месте. Честно говоря, Капитан, я…
— Он может это доказать?
— Скорее всего, нет. Железного алиби у него нет. Но он несколько раз в неделю ходил на поле для гольфа, это известно точно. И понятно, что парень достаточно благоразумный, а девица была тот еще фрукт. При данных обстоятельствах прокурор резонно полагает, что малый говорит правду. Он ходил на гольф. Она отсиживалась в каньоне, выжидая момент, чтобы проскочить домой и переодеться. Кто-то напал на нее там — установлено, что смерть наступила около полудня и…
— И кто бы мог быть этот таинственный «кто-то», а, Дон? Есть у прокурора другой подозреваемый?
— Пока нет. Они подумывают о каком-нибудь бродяге, соскочившем с товарняка. Для таких субъектов это удобное место, потому как и вода есть, и лес…
— Но у прокурора больше никого нет? Кроме Тэлберта, других не предвидится?