«Полная противоположность мне во всех отношениях».
Тишина, опустившаяся между нами, не продлилась и трех секунд.
– В общем, сегодня я твой шеф-повар, – сообщила Дарлин.
– Ты не обязана…
Она остановилась и поставила руки на пояс.
– Я смотрела «Закон и порядок». Мы собираемся заняться, как вы это называете? Когда в очередной раз спорят об одном и том же?
– Повторное судебное разбирательство.
– Да, точно. Итак, мы начинаем повторное разбирательство? На повестке дня ужин.
– Я просто не привык…
– Протест отклонен, юрист-моралист, – ответила она. – Я готовлю ужин, а ты позволяешь мне это, или нажалуюсь Елене.
– Господи, ты заноза в заднице, ты в курсе?
Дарлин рассмеялась.
– Чем тебе не угодило слово «настойчивая»?
Я закатил глаза и наклонился, чтобы проверить Оливию. Она все еще радостно посасывала печенье и что-то лепетала. Улыбнулась мне ртом, полным сладкого месива. Я усмехнулся в ответ.
«Святые угодники, как я обожаю это личико».
Снова выпрямившись, я увидел нежный взгляд Дарлин, направленный на меня, на мою дурацкую улыбочку. Я вернул свое обычное выражение лица, взялся за ручку коляски и покатил ее по тротуару.
– Ты такой милый с ней, – сказала Дарлин. – Как долго вы живете только вдвоем?
– Десять месяцев, – ответил я, стиснув зубы. Я всячески избегал разговоров о Молли: иррациональный страх засел во мне, словно одно упоминание имени могло призвать ее обратно, где бы она ни находилась, чтобы забрать у меня малышку.
Мои плечи согнулись в ожидании следующих вопросов, более личных, которые я так ненавидел. Но Дарлин, вероятно, уловила сигнал, поскольку больше ни о чем не спросила.
Когда мы подошли к дому, я поднял коляску с Оливией на три ступеньки, пока Дарлин открывала входную дверь. В фойе она окинула взглядом лестничный пролет и нахмурилась.
– Ты таскаешь коляску с ребенком на себе по этой лестнице?
– Нет, обычно я сначала отношу Оливию, а затем возвращаюсь за коляской. Поэтому я и не набираю много продуктов.
– Какой силач, – вздохнула Дарлин. – Я помогу. Коляска или ребенок?
Я заколебался. Коляска была тяжелее, слишком громоздкой, но Оливия в руках Дарлин… это пугало меня.
– Я не уроню ее, обещаю. Или могу взять коляску, – быстро добавила она. – Как тебе удобнее.
– О, теперь ты беспокоишься о моем комфорте? – спросил я, посмеиваясь. – Бывает же.
– Чудак. Решайся, – она закатила глаза.
– Коляска тяжелая, – осторожно произнес я. – Если ты не возражаешь взять малышку.
– Возражаю? Да ни за что на свете.
Она опустилась перед Оливией на колени, отодвинула небольшой столик и отстегнула ремень безопасности.
– Эй, горошинка. Могу я взять тебя? – Улыбка осветила маленькое личико Оливии, стоило только Дарлин поднять ее и прижать к своей груди. – Вкусное печенье? Уверена, что да. Поделишься?
Дарлин сделала вид, что кусает печенье, и Оливия звонко рассмеялась.
Я сложил коляску и понес ее вверх по лестнице, пока Дарлин поднималась следом. У двери нащупал ключ, остро ощущая присутствие Дарлин, словно за спиной разгорался пожар. А вдоль позвоночника пробежал электрический разряд. Я не приводил сюда женщин с тех пор, как переехал.
«Дарлин – не женщина в традиционном понимании, она соседка. И ты не приводил ее, она каким-то образом пробралась сюда сама».
Но мое тело плевать хотело, как она тут оказалась, главное, что она тут была.
Я открыл дверь, приставив коляску к стене, и закрыл за нами дверь. За нами. Тремя.
«Не вздумай распускать сопли. Один ужин, строго по-соседски».
– Она прекрасна. – Дарлин передала мне Оливию и скинула рюкзак с плеч, поставив его на кухонную стойку. – Хорошая квартира. Намного больше, чем моя. Две спальни?
– Ага.
– Никогда не видела холостяцкую берлогу, отвечающую всем требованиям безопасности для детей. – Дарлин указала подбородком на журнальный столик с резиновыми накладками на каждом уголке. – Миленько.
Я уже хотел начать спорить о том, что моя квартира далека от холостяцкой берлоги, но остановился на полуслове.
Дарлин сняла старый, поношенный свитер, повязав его на тонкой талии, и начала рыться в шкафах. На ней было черное боди с бретельками, перекрещенными на спине. Меня заворожили ее подтянутые мышцы, проступающие под нежной бледной кожей, ее изящная шея и плавные движения рук, когда она потянулась за сковородкой на верхней полке.