— Мама сказала, что ты хочешь поговорить со мной перед вечеринкой.
Папа кивнул и встал. Обойдя вокруг стола, он сел на один из двух стульев, стоящих лицом к большому деревянному чудовищу. Он указал на другой стул. — Присаживайся. Нам нужно поговорить.
Несмотря на скручивание в животе, я сделала, как он просил: разгладила юбку платья на коленях, подоткнула ткань вокруг ног и скрестила лодыжки под стулом. Правильная леди.
Папа сел и выдохнул. — Твоя мама и я гордимся тобой, Каталина. Она хотела, чтобы ты осуществила свою мечту об образовании.
Сжав губы, я кивнула. Я знала, что они гордятся этим. Я также знала, что что-то происходит с этим разговором. Я боролась с желанием побудить его продолжить дело.
Он продолжил: — Я не хотел беспокоить тебя до окончания учебы. Времена меняются. Я никогда не лгал тебе о том, чем мы занимаемся, чем занимается наша семья. У нас есть рестораны и клубы, и ты знаешь, что как моя дочь ты предана Роригесу.
Верность — это то, о чем мы слышали всю свою жизнь. Согласиться было не сложно. — Да.
— Эмилиано поклялся своей жизнью картелю — клятва, которую невозможно нарушить. Как женщину, тебя не просят приносить клятву. Тем не менее, лояльность ожидается.
— Ты хочешь, чтобы я работала в одном из клубов или ресторанов? У меня есть предложения…
Папа поднял руку. — Хозяин будет здесь сегодня вечером.
Маленькие волоски на моей шее стояли по стойке смирно, как всегда, когда присутствовал Хорхе Роригес, точно так же, как громоотводы предупреждали нас о грозе. — Ты мне не сказал, — я изобразила улыбку. — Как мило, что он приедет на мой выпускной из Мексики, — в последний раз я видела его на кинсеаньере Камилы.
— У него была работа в Штатах, — он вздохнул. — Были трудности с внутренней безопасностью и пересечением границы, но с ними легче справиться. Продолжающиеся проблемы с русскими и тайваньцами становятся все хуже. В последнее время они даже пытались завербовать наших солдат. Хорхе считает, что пришло время заключать новые союзы.
Мой разум путался. — У нас есть союзы с дядей Николасом и другими высшими помощниками.
— Да, — ответил папа. — У нас есть наши люди, но Хорхе решил, что пришло время искать поддержки за пределами картеля, в других организациях.
— За пределами картеля?
— Есть организации, которым нужен наш продукт, и взамен они помогут защитить то, что принадлежит нам.
Я подвинулась к краю стула. — О каких еще организациях ты говоришь?
— Итальянская мафия.
Мои глаза расширились от удивления. — Картель и мафия никогда не объединяли свои силы.
— Это новая эра.
Я никогда не представляла себе день, когда члены картеля будут доверять мафии.
Папа продолжил: — Хорхе не торопился, чтобы определить лучший путь. Он общался с капо со всей страны. У итальянцев есть свои разногласия, но в целом они сильны. Не так сильны, как мы, но работая вместе, мы станем сильнее.
— Какое это имеет отношение ко мне?
Папа встал и схватился за спинку стула. — В картеле и на протяжении веков в семье уже давно сложилась практика, согласно которой самым искренним проявлением единства является семья. Я сам разговаривал с Винсентом Лучано — капо «Семьи Канзас-Сити», — Папа расправил плечи. — Сделка, о которой мы договорились, объединит картель Роригеса и семью Канзас-Сити. Винсент Лучано сам по себе легенда. Он правил KC в течение многих лет железной рукой. Он стареет, и ходят слухи о его здоровье. Слухи — слабое звено в цепи власти. Пришло время Винсенту уйти в отставку, а его сыну Дарио занять пост капо, —папа сузил темный взгляд, словно оценивая мое понимание. Наконец, он добавил: — Одинокий мужчина не пользуется таким уважением, как мужчина, имеющий жену.
Во рту внезапно пересохло. — Жена?
— Одинокий человек выходит на позицию, уже проявляя слабость. Брак демонстрирует стабильность.
— Папа, что значит…?
— Итальянцы женятся молодыми. Восемнадцать предпочтительнее.
— Камила, — почти закричала я, представив себе свою младшую сестру. — Нет, папа. Ее приняли в СДГУ. Она слишком молода, чтобы выходить замуж. Сколько лет Дарио?
— Ему тридцать пять.
— Тридцать пять, — повторила я. Для восемнадцатилетней девушки тридцать пять лет — это старость. — Нет, не делай с ней этого.
Папа покачал головой. — Дарио не хочет жениться на ребенке. Хорхе предложил более зрелую женщину. Он предложил тебя.
— Он предложил меня ? — как это вообще возможно?
Прежде чем я успела сказать больше, папа поднял подбородок. — Решено. Я одобрил.
Пока я стояла, в моей голове гудел миллион пчел. — Я тоже не хочу выходить за него замуж. А что насчет Мирейи? — она была моей двоюродной сестрой — дочерью дяди Николаса, еще одного из главных помощников Хорхе. Мирея была на год старше меня, и мне, честно говоря, не хотелось, чтобы такая судьба постигла и ее, но я хваталась за соломинку.