Вдруг он схватил ее за волосы и так сильно наклонил вперед, что у нее в глазах потемнело от боли. Она открыла глаза и с ужасом увидела, как в его руке блеснуло тонкое лезвие ножа.
— Только не вздумай орать, — пригрозил он таким тоном, что у нее побежали мурашки по телу. В тот же момент она почувствовала у горла острие ножа.
— Не надо, — прошептала она сдавленным голосом, — пожалуйста, не надо.
Он положил нож на приборную доску, и она с облегчением вздохнула. Появилась надежда, что это всего лишь глупая шутка, не более того. Однако она ошиблась. Он запрокинул ее голову, а потом сильно ударил наотмашь по лицу. За первым ударом последовал второй, третий…
— Нет! — застонала она. — Не надо, не бейте меня!
Но он уже вошел в раж и продолжал колотить ее кулаками, целясь в живот. Только сейчас Мэри Мэллори с ужасом осознала, что он специально привез ее в пустынное место, чтобы убить.
Когда она перестала кричать и безвольно обмякла на сиденье, он просунул руку под ее юбку и стал остервенело тискать промежность. Она пришла в себя, собралась с силами и ударила его коленом под дых. Он охнул, снова схватил ее за волосы, а потом приставил нож к горлу.
— Ах ты, сука, — прошипел он ей на ухо каким-то странным, совершенно бесстрастным голосом.
Она закрыла глаза и поняла, что вот-вот потеряет сознание. Выхода из этой ситуации у нее практически не было, но оставалась еще надежда, что он сжалится и сохранит ей жизнь. А с другой стороны, если не оказывать сопротивления, то все может закончиться плачевно. Нет, надо бороться! И не только за жизнь, но и за честь, за свое достоинство.
А он как будто прочитал ее мысли и так сильно ударил ее по шее, что она охнула и провалилась в какую-то глубокую и ужасно темную яму.
Мэри не знала, сколько времени находилась без сознания, но когда очнулась, поняла, что лежит с раздвинутыми ногами, а он все еще ерзает между ними. При этом по ногам стекала какая-то отвратительно липкая жидкость. Она решила, что он порезал ее ножом и именно поэтому она ощущает невыносимую боль внизу живота. Только некоторое время спустя Мэри поняла, что с ней произошло. Он был раздет и все еще суетливо дергался у нее между ногами.
Она сообразила, что он уже кончил и сейчас убьет ее. Ее опасения подтвердились через несколько минут, когда он сполз с нее и снова взял нож. Однако он вдруг наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза, словно пытаясь запомнить застывшее в них выражение неописуемого ужаса. В тусклом свете приборов его глаза показались ей страшными — потемневшими от злобы и ненависти, проникающими в самую душу. Затем он ухмыльнулся перекошенными от злобы губами и провел кончиком ножа по ее горлу.
Мэри хотела закричать, но ужас сковал горло, и крик застыл на губах. В ту же секунду ей вдруг почудилось, что где-то вдали прозвучала сирена, какую обычно издает полицейская машина или «скорая помощь». Но даже если это полицейская машина, она все равно обречена. Они не успеют спасти ее.
Он грязно выругался и посмотрел на дорогу. Вдали действительно засверкали синие огоньки полицейской машины. Чертыхнувшись, он завел мотор и с места рванул вперед, оставив их далеко позади себя.
Мэри перевела дух, но ощущение опасности не покидало ее. Она знала, что этот сумасшедший теперь не оставит ее в покое. Просто она получила передышку до того момента, когда он отыщет более спокойное место и прикончит ее. Она медленно поднялась на сиденье, поправила юбку и закрыла лицо руками, чтобы не видеть его. Однако чувство самосохранения требовало от нее решительных действий. Она искоса посмотрела в окно, взялась за дверную ручку и решила, что непременно выпрыгнет из машины, как только представится удобный случай.
Мэри не знала, сколько времени прошло с тех пор, как его спугнули звуки сирены, но вскоре она стала узнавать окрестные дома и поняла, что они выехали на ее улицу. Только теперь она вздохнула с облегчением. Вряд ли он станет убивать ее в городе, где много прохожих и проезжающих мимо машин. Значит, он задумал что-то другое.
Он остановил машину неподалеку от ее дома, повернулся к ней и, снова схватив ее за волосы, притянул к себе.
— Если ты скажешь кому-нибудь хотя бы одно-единственное слово, — прошипел он, вперившись в нее пронзительным взглядом, — я убью тебя.
После этого он открыл дверцу и буквально вытолкнул Мэри на тротуар.
— Заруби себе на носу: убью, если расскажешь! — еще раз пригрозил он и, захлопнув дверцу, уехал прочь.
Мэри долго стояла на обочине и смотрела вслед исчезнувшей в темноте машине, все еще не веря своей удаче. Она вся дрожала, а по ногам стекала кровь. Закутавшись в кофту, она побрела по улице домой, моля Бога, чтобы не встретить кого-то из знакомых. К счастью, ее соседи в пятницу вечером отдыхали, и в дом она пробралась незамеченной.
Проскользнув в квартиру, как побитая безродная собака, она сразу же пошла в ванную и с ужасом осмотрела себя. Все лицо было в синяках и кровоподтеках, майка и бюстгальтер разорваны, на груди виднелись глубокие царапины, а соски окровавлены от укусов. Но самое ужасное Мэри увидела, когда внимательно осмотрела нижнюю часть тела. Вся промежность была расцарапана и покрыта огромными синяками.
Мэри подняла голову и завыла, как израненный зверь. Завыла от боли, стыда, позора и унижения. В тот момент она была готова покончить с собой, чтобы раз и навсегда освободиться от невыносимо тяжелого чувства беззащитности и униженного достоинства.
Несколько долгих часов она неподвижно лежала на полу и тихо плакала. Иногда ее тело содрогалось в каких-то жутких конвульсиях, и тогда она билась в истерике и желала себе смерти. Всю ночь Мэри пролежала как парализованная, содрогаясь от боли и отчаяния, и лишь под утро немного пришла в себя и попыталась встать. Это было невероятно трудно, но ей все же удалось добраться до ванны, наполнить ее водой и принять самое важное для себя решение. Она взяла с полки лезвие бритвы и уселась в теплую воду. Осталось совсем немного — полоснуть бритвой по венам и тихонько ждать, пока кровь не покинет ее истерзанное тело. Где-то она читала, что это чуть ли не самый легкий способ свести счеты с жизнью. Горячая вода притупляет боль и снимает напряжение, в котором обычно находится человек перед смертью.
Впрочем, боль ее совершенно не волновала. Мэри уже так настрадалась, что теперь ничто не могло испугать или остановить ее. Зажав бритву в правой руке, она поднесла ее к левому запястью и закрыла глаза, но в этот момент за окнами дома послышался резкий визг автомобильных шин. Она встревоженно подняла голову и прислушалась. Неужели этот мерзавец все-таки решил довести дело до конца и вернулся, чтобы покончить с ней? Однако громкие голоса и веселый смех подсказали, что это соседи вернулись с вечеринки.
Мэри вынула пробку из ванны, набросила на плечи старенький домашний халат и быстро побежала в свою крохотную комнатушку, где и просидела безвылазно целых два дня. А на третий, ослабевшая от голода и перенесенного шока, она оделась, надвинула на глаза бейсбольную кепку, надела черные очки и поехала на велосипеде к телефону-автомату, чтобы позвонить в кафе и предупредить, что на работу она больше не выйдет по семейным обстоятельствам. После этого она быстро купила в близлежащем супермаркете самые необходимые продукты и снова укрылась в своей конуре.
Последующие дни прошли в тоскливом ожидании, когда сойдут синяки, и в размышлениях о том, что делать дальше. К несчастью, в университете у нее не было близких друзей, с кем можно было бы посоветоваться и излить душу. В конце концов она решила никому не говорить о случившемся, опасаясь, что ее либо не так поймут, либо вообще подумают, что она сама во всем виновата. А еще хуже, если кто-нибудь из них сообщит в полицию и о ней начнут судачить. Кроме того, Мэри всерьез восприняла угрозу насильника и еще долго с ужасом вспоминала длинный нож со сверкающим узким лезвием. Нет, самое разумное в таком случае — молчать, словно ничего страшного не произошло.