У меня не возникает никаких сложностей с отбором бумаг, чьи цены я передам себе из понедельника. Это бумаги из списка брокера, те, которые уже куплены; очевидно, (сейчас –n) не купил бы их, если бы я из среды не рассказал ему о них, а теперь я и есть я из среды и должен сделать то, что положено. Вот что я посылаю:
Аризонская агрохимическая компания, 79¼ + 6¼
Канадская трансмутационная компания, 116 + 4¼
Британская телевещательная компания, 12 – 1¼
Восточная энергетическая компания, 41 + 2
Бионика (Великие озера), 66 + 3½
И так далее — до «Западная офшорная корпорация, 99 – 8». Итак, я передал (сейчас –n) список двадцати компаний вторника с самыми резкими колебаниями. Находясь на торгах понедельника, (сейчас –n) начинает отдавать приказы, захватывая позиции по всем двадцати ценным бумагам. Я знаю, что его действия будут успешны, потому что это подтверждает полученная от моего брокера распечатка всех двадцати покупок, сделанных по самым благоприятным ценам.
Потом (сейчас –n) дает сигнал о конце передачи и появляется (сейчас +n). Он передает из пятницы, 9 октября. Сообщает цены закрытия на четверг по тем же самым двадцати ценным бумагам, от «Аризонской агрохимической» до «Западной офшорной». Он уже знает, какие из них я продам сегодня, но делает мне любезность, не говоря об этом; просто называет цены. И заканчивает передачу. Теперь я, в своей роли (сейчас), самостоятельно принимаю решения. Продаю «Канадскую трансмутационную», «Бионику» и еще пять других; и покрываю нашу срочную продажу «Британской телевещательной» Остальные позиции пока не трогаю, поскольку завтра их можно будет продать по более выгодным ценам — в соответствия с тем, что сообщил (сейчас +n). Займусь ими, когда стану я из пятницы.
Сегодняшний сеанс окончен.
Во время любого сеанса — а обычно их примерно три в неделю — мы, не желая привлекать к себе внимание, оперируем не более чем пятью-шестью миллионами долларов. Наша прибыль без учета налогов составляет около девяти процентов в неделю. Несмотря на разветвленную сеть в Гане, на Фиджи, на Каймановых островах, в Лихтенштейне и Боливии, созданную нами для укрытия от налогов — через нее мы «отмываем» свои деньги, — мы можем прогонять через нее лишь около пяти процентов от всего капитала в неделю. Эта система позволяет нашей троице жить вполне прилично. Начав шесть лет назад в возрасте двадцати пяти лет с капиталом пять тысяч долларов, я стал одним из самых состоятельных людей в мире и добился этого исключительно с помощью интеллекта, настойчивости и экстрасенсорной способности получать доступ к завтрашним ценам биржевых бумаг.
Вот-вот наступит время следующего сеанса. Я должен передать (сейчас –n) котировки из вторника на ценные бумаги в портфеле, оставшемся с прошлой недели, чтобы он смог принять решение касательно того, что продавать. Я уже знаю, что он продал, но не стану портить ему удовольствие, сообщая об этом. Мы ведем себя друг с другом по-честному. После того как я закончу транслировать (сейчас –n) эти цены, снова на линии появится (сейчас +n) и передаст мне полностью новый список бумаг, в отношении которых я должен выработать свою позицию до того, как в четверг утром откроется Нью-Йоркская биржа. Тогда в четверг он сможет получить прибыль. Так мы и движемся от дня ко дню, по очереди смещаясь от одной роли к другой.
Однако именно в этот день в нашу жизнь вошла Селена.
Я допил вино, подал знак официанту, и в этот момент в Небесный зал вошла стройная темноволосая девушка. Одна. Высокая, изящная, восхитительная. В дорогом, льнущем к телу мономолекулярном платье. Под воздействием сложных программ смещения длины волн оно непрерывно менялось, включая и состояние полной прозрачности, от которого слепило глаза, и в то же время, поскольку это длилось совсем недолго, одеяние позволяло соблюдать определенную степень скромности. Черты лица под стать роскошному наряду: широко расставленные, блестящие глаза, изящный нос, твердая линия губ, слегка обведенных зеленым. Кожа необычно бледная. Никаких драгоценностей я на ней не разглядел (зачем золотить золото, зачем красить лилию?), но на прекрасной левой скуле был нанесен маленький ультрафиолетовый рисунок, избранный, очевидно, потому, что становился виден только в уникальном освещении этого зала.
Она мгновенно покорила меня. В ней было смешение черт, делающих ее неотразимой: она казалась одновременно застенчивой и необыкновенно сильной, пылкой и уязвимой, уверенной и смущенной. Девушка оглядела зал, по-видимому разыскивая кого-то, но не находя. Ее взгляд встретился с моим и… задержался.