Сейдушко
Жил в одном погосте богатый вдовец Туулу, и была у него дочь Ойли. Сто оленей у Туулу было, сто дворов к нему на поклон ходили, сто воинов к его дочери сватались. Ни одному Ойли не улыбнулась, не приветила, согласие не дала. Испугался богач: вот умрёт он от старости, останется дом и стадо без хозяина, а дочь без мужа и ребёнка.
Пошёл тогда Туулу к шаману, что жил за тремя сопками.
Что делать, спрашивает, как дочери мужа сыскать?
Шаман ему и отвечает: пусть пойдёт она этой ночью к большому сейду, что на берегу стоит. Там найдёт себе мужа.
Вернулся Туулу домой, всё дочери поведал. Пошла она на берег, поклонилась большому сейду, поставила туесок с дарами: морошкой да вороникой, да стала обещанного ждать.
* * *
Весь день вокруг каменюки толпился народ: то журналисты, то историки, то просто зеваки, привлечённые шумихой. А шумиху развели знатную - как же, памятник культуры тысячелетней давности, уникальная находка, древние письмена. Лёшке, конечно, тоже интересно было, но с поста в рабочее время особо не отвлечёшься. Да и зачем, если ночью можно будет рассмотреть всё спокойно и в одиночестве, а не расталкивая других любопытствующих? И фотоаппарат как раз зарядится.
Поэтому Лёшка никуда не спешил. Дождался, когда из музея уйдут последние сотрудники, демонстративно включил сигнализацию в экспозиционном зале, чуть менее демонстративно её выключил, взял ключи и пошёл смотреть.
Двухметровая каменюка выглядела внушительно, но при этом очень буднично. Да на побережье эти булыжники на каждом шагу валяются! А тут, ишь ты, особенный. На табличке значилось - "Сейд, объект религиозного поклонения саамов". Именно табличку Лёшка первым делом и сфотографировал, чтоб название не забыть. А затем начал примериваться к самому сейду.
Несмотря на царящий в зале полумрак, каменюка получалась удивительно чётко, будто кто-то подсвечивал её в нужных местах.
Лёшка недоверчиво посмотрел на объект религиозного поклонения через объектив, потом отодвинул камеру и пригляделся снова, уже вживую. Нет, не показалось. Камень действительно слегка светился. Хм...
В каждом из залов музея, конечно, висела предупреждающая табличка "Руками не трогать", это Лёшка знал совершенно точно, сам же вешал. Но сейчас желание пощупать было сильнее всех правил и запретов. Каменюка манила и звала. И, почему-то, слегка пугала.
Лёшка фыркнул, сам себя обозвал параноиком и решительно прикоснулся к камню. Сейд был тёплый, слегка шершавый. Под пальцами змеились непонятные письмена. Вроде ничего особенного, но так и тянет не отпускать руку, скользить по узорам, которые высекли тысячи лет назад. Старались же люди, работали. И всё для чего? Для того, чтоб сейчас историки на основании находки защищали кандидатскую, журналисты высасывали из пальца сенсации, а охранник Лёшка мог выложить в интернет эксклюзивные фоточки и тем самым повысить рейтинг своего блога.
Вопреки всем законам физики камень словно бы ещё немного потеплел. И свет стал ярче. И ещё...
Лёшка перевесил камеру на шею и прижал к булыжнику обе ладони, не веря собственным ощущениям. Но чувства не обманывали: сейд пульсировал. Едва заметно, но ритмично, словно огромное сердце. Каменное сердце.
Роскошный кадр мог бы получиться, отстранённо подумал парень: стоит охранник посреди запертого музея и с обалдевшим лицом обнимается с экспонатом. Только снимать некому, единственный фотоаппарат всё у того же охранника, старенький "Никон".
Хотя не о том, конечно, думать надо, а...
О чём именно полагается думать в таких случаях, Лёшка сообразить не успел. Письмена на камне налились светом в полной мере, так, что аж по глазам резануло. Охранник зажмурился, и в ту же секунду почувствовал, как руки теряют опору. Долбанный булыжник словно растворился, музей растворился, всё вокруг растворилось... и мгновение спустя парень рухнул прямо в объятия испуганной девчонки.
Хотя кто из них был в тот момент более испуган - это ещё вопрос.
* * *
Ясная была ночь, звёзд на небе больше, чем оленей в отцовском стаде, и море шумит, добрые мысли навевает. Не заметила Ойли, как заснула, а пока спала - вышел к ней из сейда мужчина, да такой красавец, каких она в жизни не встречала.
Кто ты, говорит, дева? И что здесь делаешь?
Рассказала ему Ойли про совет, что шаман дал. Морошкой да вороникой угостила.
Гость морошкой не побрезговал. Знать, не враг, а с добром пришёл, сейдушко его привёл.
Всю ночь они говорили, а под утро Ойли созналась, что полюбился ей гость нездешний. Да и ему девушка по душе пришлась. Уговорились они вскоре снова встретиться.
Так и повелось: три ночи Ойли в отцовском доме проводит, а на четвёртую к сейду идёт, к любимому. Ну и пусть, что не законный муж, а колдун нездешний. Зато люб он ей.