От нее не ускользнуло, как через некоторое время в кондитерскую вошел молодой человек и заказал взбитые сливки. Причем он был так вышколен, что остался в кондитерской, когда она вышла на улицу.
Этого было уже достаточно, но она хотела иметь твердую уверенность. Поэтому, развернувшись, поехала назад по той же улице, по которой подъезжала к кондитерской. У первого же поворота она обнаружила светлую «симку», прижатую к могучему каштану…
18
— Это совершенно иной взгляд на операцию «Утренняя звезда», — задумчиво сказал Штрайтцер, — очень смелый, мистер Говард.
Американец улыбнулся:
— Я лишь доработал до конца вашу информацию, вот и все.
— Вам будут нужны мои люди?
— Конечно, — кивнул полковник. — Мне потребуется Крайски: в операции будет задействован его агент…
Штрайтцер, улыбнувшись, перебил его:
— Я мог бы вам предложить также Сантанелли. Он участвовал в нескольких подобных операциях.
— И Галву, — добавил полковник, — хотя он и не участвовал в подобных операциях.
Штрайтцер лишь заморгал, но ничего не сказал. Говард взглянул на часы. Было одиннадцать.
— Теперь, Штрайтцер, отдайте распоряжение, чтобы все телефонные разговоры в вашей фирме записывались. Вы лично будете отвечать за то, чтобы записывались действительно все разговоры и чтобы об этом никто не знал!
Директор фирмы ТАНАСС сразу же отдал соответствующие распоряжения.
— А сейчас вызовите Галву, — продолжал приказывать американец.
Галва, только что вернувшийся со свидания с Райн, вошел в кабинет с приветливой улыбкой.
— Присаживайтесь, мистер Галва, — предложил Говард. Петр сел в ожидании, что за этим последует. Штрайтцер молчал, а Говард не спешил. В кабинете воцарилась тишина.
— Мы договорились с мистером Штрайтцером, — наконец произнес американец, — что вы будете руководить одной важной акцией. Приготовьтесь к выезду на несколько дней. Вылет сегодня. Я буду ждать вас ровно в двенадцать. Получите подробные инструкции!
— Слушаюсь, сэр, — кивнул Галва.
«Похоже, что наступает момент разгадки ребуса Говарда», — с удовлетворением подумал он.
Петр попросил секретаршу подготовить ему дорожный чемодан, заперся в своем кабинете и попытался разобраться в положении дел. В том, что американец ничего не сказал о деталях операции, не было ничего необычного: подробности проведения важных акций доводились до исполнителей в последние минуты. Необычным было, пожалуй, то, что ему дали лишь час на подготовку.
В том, куда, собственно, ему придется лететь, Галва не сомневался. Если это будет Стамбул, то акция вряд ли имеет что-то общее с Чехословакией и ему не нужно будет ломать голову, как ее провалить. Когда интересы американцев в области разведки сталкивались с французскими или английскими, Галва всегда прилагал максимум усилий, чтобы добиться отличных результатов. Потому что там, где двое дерутся…
Но ему следовало бы известить Райн, что он улетает, хотя и не знает куда. Галва протянул было руку к телефонной трубке, но остановился. Он знал, что Штрайтцер имеет привычку иногда записывать телефонные разговоры. Вполне вероятно, что это делается и в данный момент.
— Пойду куплю кое-что для поездки, — сказал Галва секретарше.
Универмаг Некермана находился в десяти минутах ходьбы. Галва зашел в отдел мужского белья и купил две пижамы. Затем попытался дозвониться до Райн, не подозревая, естественно, что Гита еще не успела вернуться домой из-за слежки, установленной за ней Йохеном Ноймайером.
Теперь ему не оставалось ничего иного, как использовать канал связи, к которому они прибегали только в крайних случаях. Галва зашел в первый попавшийся цветочный магазин и попросил элегантную продавщицу подобрать ему десять чайных роз. Продиктовал адрес Гиты и попросил, чтобы розы были доставлены еще сегодня. Этот романтический подарок должен был рассказать Райн, что он неожиданно уезжает на десять дней и у него нет возможности информировать ее об этом.
Кроме того, Галва попросил завернуть пять тюльпанов, которые преподнес секретарше.
— Это вам, Гертруда, — улыбаясь, сказал он.
— Благодарю вас, герр Галва, — засмущалась пятидесятилетняя Гертруда и поставила цветы в вазу.