— А вы?
Пауэлл улыбнулся и предложил Браудеру сигарету. Оба закурили и с минуту помолчали.
— У меня есть для вас информация, — сказал Пауэлл.
— Сколько?
— Пять тысяч…
— Пять тысяч долларов — это куча денег, дружище, — проговорил Браудер. — Это вам могло бы испортить репутацию.
— У меня создается впечатление, — вежливо продолжал хозяин бара «Романе», — что я порчу себе репутацию, предлагая вам информацию, которая могла бы уберечь вас от позора и сэкономить вам более крупную сумму, за какие-то пять тысяч, дружище.
— А не могли бы вы намекнуть, к чему относится ваша информация?
— Фирма ТАНАСС… — коротко обронил Пауэлл.
Браудер на мгновение задумался, но англичанин не дал ему времени на раздумье:
— Буду ждать вас в своем кабинете в течение получаса… Этот бар принадлежит мне, если вы этого не знали, дружище.
— Я в кармане сейф не ношу, — заворчал Браудер. — Могу вернуться приблизительно через час.
— В таком случае я подожду, — сказал Пауэлл, отбросил сигарету, тщательно вытер пальцы белоснежным платком и поднялся по лестнице.
Когда Браудер передал Говарду содержание своей беседы, полковник долго не раздумывал:
— Это надо сделать, Гарри!
Браудер выполнил его распоряжение, и через час Говард знал немногим меньше, чем Ноймайер. Полковник узнал, что второй человек филиала американской секретной службы в Мюнхене, Петр Галва, уже почти полгода встречается с агентом чехословацкой секретной службы, ранее известной под именем Сузаны Карпентье.
26
В Стамбуле недалеко от Галатского моста прогуливались Галва, Торанце, Крайски и Сантанелли. С любопытством рассматривали они шумный морской паром, связывающий европейскую часть города с азиатской, называемой Ускюдар. Если спутники Галвы ничем не отличались от оживленных туристов, то сам он был необычайно молчалив.
— Вы, кажется, немного не в себе, дружище? — обратился к нему Торанце.
— Не переношу самолеты, — улыбнулся Галва. — До сих пор не могу прийти в себя.
Это было правдой только частично, потому что то главное, что его беспокоило, не имело ничего общего с аллергией на воздушные перелеты.
— А что, если пропустить по стаканчику без содовой, шеф? — предложил Крайски, для которого английский язык представлял непреодолимую трудность, поэтому он с большим удовольствием перешел на немецкий.
Это задело Торанце, и он заметил:
— Не могли бы вы говорить так, чтобы я вас понимал?
— Ну конечно… — заворчал Крайски. — В этой операции меня может свести с ума, кажется, только английский язык.
Сантанелли сразу же вмешался:
— Это неэтично. Мы с мистером Торанце тоже спокойно могли бы изъясняться на итальянском, — заметил он на таком же плохом английском, как и Крайски.
— Да, вполне могли бы, — согласился с ним Торанце, — только я не знаю, что бы вы по этому поводу сказали.
Но Крайского это не интересовало. Взглянув на часы, он проговорил:
— Меня уже ждет агент.
— Это далеко? — спросил Торанце.
Крайски указал прямо перед собой:
— Это здесь, на улице Кеманкес.
— Тогда вперед, Крайски! — приказал ему Галва. — Мы за вами!
Крайски послушно двинулся, остальные — за ним. У дверей небольшой кофейни на улице Кеманкес прохаживался турок, одетый в белый костюм. Оглядевшись вокруг и увидев Крайского, он пошел ему навстречу, и они оба исчезли в кофейне.
Галва подтолкнул Сантанелли:
— Посмотрите-ка там…
Сантанелли утвердительно кивнул, но Торанце остановил его, заметив:
— Сложность заключается в том, что первый вариант нашей операции, собственно, зависит от этого турка…
Галва понял его намек:
— Вы хотите с ним переговорить?
— Это идея! — ответил Торанце и вошел в кофейню.
— Осторожный синьор, не правда ли? — заметил Сантанелли после его ухода. — Никому не верит.
Галва только пожал плечами — эти гангстерские замашки начинали действовать ему на нервы.
— Сразу видно, соображает… — упрямо твердил Сантанелли, и можно было заметить, что он необычайно горд за своего земляка.
Торанце и Крайски вышли из кофейни через полчаса.
— Готово… — с удовлетворением констатировал Крайски.
Галва взглянул на Торанце:
— У вас есть какие-нибудь замечания?
— Он выглядел именно так, как я его представлял, — улыбнулся тот.
— Не знаю, — немного возбужденно проговорил Галва, — каким вы его себе представляли, однако ходили вы для того, чтобы убедиться, способен ли он сделать то, что нам нужно.