— Ну что ж, — пробурчал Толкунов, — начнем сначала...
Сколько раз они уже начинали сначала, подумал Бобренок, глядя, как автоматчики ведут к машине эсэсовцев. Сначала-то сначала, но откуда именно?.. В доме Камхубеля нашли приют эсэсовцы, но вон сколько домов в Штокдорфе. Во все не зайдешь, не обыщешь, да и разве трудно надежно спрятаться?
Бобренок недовольно покачал головой и полез в машину. Но увидел, что из-за мостика к ним спешит Функель, и остановил Виктора, уже включившего мотор.
Фельдшер, хоть и запыхался, старался говорить быстро:
— Такая новость, господа офицеры... Убит Кальтц, — оглянулся на Мишу, стоявшего тут же, — управляющий имением графа фон Шенка. За парком вблизи охотничьего дома.
Майор не ждал, пока Мохнюк переведет, сам понял, что речь шла об убийстве.
— Ну и что? — сказал он безразлично.
А Мохнюк, о чем-то спросив у Функеля, объяснил:
— Он сообщает об убийстве самого управляющего имением. Довольно влиятельная фигура, и местные жители взволнованы...
— Так ему и надо, — вынес категорический приговор Толкунов.
Бобренок спросил у Миши:
— Может, кто-то из ваших? Допек кого-то управляющий, вот и рассчитался...
— Этот Кальтц был подлюгой, — подтвердил юноша. — И его давно ждала веревка.
— Вот видишь! — воскликнул Толкунов. — Собаке собачья смерть!
— Но из наших вряд ли кто пошел бы на такое, — возразил Миша. — Одни ведь девчата, разве — французы?.. Нет, не они... — покачал головой юноша.
Бобренок махнул рукой, недвусмысленно выразив свое отношение к гибели какого-то управляющего. Но то, что услышал дальше, сразу заставило майора насторожиться.
— Там, — сказал Миша, — на несколько километров поля и поля, а между ними парк и охотничий дом фон Шенка. Наверно, Кальтц прятался в доме, а потом его убили.
«Кто?» — чуть не спросил Бобренок, но сдержался: откуда юноше знать — кто именно?
— Говоришь, охотничий дом... — протянул он раздумчиво. — И кто в нем живет?
— Я туда только раз и забрел, — как-то извинительно сказал Миша. — Нам ходить там категорически запрещено.
— Фон Шенк?
— Он редко здесь бывает.
Бобренок обратился к Функелю:
— Кто нашел тело управляющего?
— Старый Каушман. У него поле за оврагом, пошел взглянуть на озимые. Услышал: сойки в кустах стрекочут. Сунулся туда и увидел...
— Как убили Кальтца?
— Ножом в спину.
Бобренок подумал: вряд ли управляющий подставил бы спину незнакомому, тем более кому-то из рабочих. Пожалуй, Миша прав, они к этому непричастны. Наверно, Кальтца убрал кто-то из знакомых или друзей.
— Кто сейчас живет в охотничьем доме Шенка? — поинтересовался у Функеля.
Фельдшер развел руками:
— Там постоянно живет камердинер Георг Хальцхауэр. Иногда приезжал сам граф или его друзья.
— Давно приезжал?
— Еще зимой.
— А друзья?
— Не слышал.
— А не могут ли там прятаться посторонние?
— Почему же... Дом в безлюдном месте и довольно большой.
— Кальтц мог там прятаться?
— Конечно.
Бобренок дотронулся до Мишиного плеча.
— Покажешь, где тот дом.
Юноша молча прыгнул на заднее сиденье, махнул рукой в направлении мостика, и «виллис», сразу набрав скорость, помчался по сельской улице. Через километр они повернули на брусчатку, потом покатили дорогой меж полей, засеянных озимыми, перескочили мелкий ручей и увидели вдали высокие деревья.
— Там парк фон Шенка, — объяснил Миша, — а в нем охотничий дом.
Бобренок подумал: лучше им добраться туда незаметно, правда, уже смеркается, однако, кто знает, могут услышать шум мотора, спрятаться, удрать или просто встретить огнем. Как в усадьбе Камхубеля. Пожалел, что не захватили с собой Функеля, тот мог бы показать, где именно нашли тело управляющего, да и вообще, незаметно провел бы в парк или к самому дому.
Майор приказал Виктору остановить машину в ложбине между кустами боярышника, подал знак Мише, чтоб остался с шофером, однако тот возразил:
— Я знаю, где калитка, и смогу проводить вас.
Калитка была заперта изнутри. Миша легко взобрался на нее, соскочил по ту сторону забора и отодвинул засов. Розыскники углубились в густой, хмурый парк, правда, может, им только показалось, что хмурый: аллеи были ухожены и кусты подстрижены. Очевидно, сумерки и ощущение опасности угнетали и настораживали.
Они шли не аллеей, а за кустами по обе стороны ее. Миша выдвинулся немного вперед, но Толкунов молча придержал его — хотел приказать, чтобы вернулся к «виллису», но только засопел недовольно, вспомнив, что Бобренок благоволит к парнишке.
Дом вырос перед ними внезапно — довольно большое двухэтажное кирпичное сооружение с высокой черепичной кровлей и узкими готическими окнами. Видно, построили его давно, еще в прошлом столетии, потому что фасад украшали старинные фонари, в которых когда-то зажигали керосиновые лампы, теперь, наверно, заменили электрическими. Однако об этом можно было лишь догадываться, так как ни один фонарь не светился, темно было и в окнах, словно в доме вовсе никто не жил.
Бобренок неслышно проскользнул на террасу, с которой вели в дом высокие двери, дернул их, но они не поддались, и тогда майор постучал — громко и властно.
Никто не ответил. Бобренок постучал еще и прижал ухо к дверям, прислушиваясь. Ничего не услышал, хотел уже ударить прикладом автомата, но на втором этаже открылось окно, и старческий голос спросил:
— Кто?
— Откройте! — приказал Бобренок.
Старик, вероятно, не понял его сразу, однако тут же сообразил, что с ним говорят по-русски, и ответил не спеша:
— Извините, я сейчас... Я быстро, прошу не гневаться...
Он и в самом деле спустился быстро. На первом этаже загорелся свет, и Бобренок удивился: вокруг война, вот-вот возьмут Берлин, в нескольких десятках километров идут бои под Бреслау, а тут мир и спокойствие, есть даже электричество. Откуда?
Однако забыл о своем удивлении, так как двери натужно открылись, за ними испуганно жался старый невзрачный человечек в халате, совсем маленький, кажется, зацепи его пальцем, упадет и не поднимется.
Бобренок вошел в холл, краем глаза заметив, как метнулась тень из-за дверей. Это Мохнюк спешил к нему. А Толкунов, как и договаривались, пока что вместе с Мишей остался в парке — подстраховать и в случае чего помочь.
— Советские офицеры! — сказал Бобренок властно и, не ожидая приглашения, пошел дальше. На мгновение остановился, пораженный. Никогда не видел (да и где мог?) охотничьих домов, даже не имел представления о них, а тут ноги утонули в мягком меху; стены, обшитые дубовыми панелями, были украшены головами оленей, лосей и диких кабанов, а медведь, поднявшись на задние лапы, будто угрожает непрошеным гостям.
Старик все еще жался у дверей и смотрел испуганно, теребя концы пояса от халата.
— Вы кто? — спросил его Мохнюк.
— Георг Хальцхауэр, с вашего разрешения камердинер и смотритель этого дома.
— Кроме вас, кто-либо есть здесь?
— Нет, — энергично покачал головой камердинер. — Да и кто может быть?
— А граф фон Шенк?
— Давно не видели...
— Должны осмотреть дом.
Камердинер, оставив в покое пояс, развел дрожащими руками:
— Но ведь я говорю: никого нет.
Мохнюк направился к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
— Показывайте! — сказал он твердо.
Старик, подобрав полы халата, суетливо двинулся по лестнице, оглядываясь, словно ему что-то угрожало.
Бобренок толкнул дверь, ведущую из холла в середину дома. Большая комната с белым роялем и мягкими креслами, за раздвижной стеклянной стеной длинный стол и буфеты под стенами, значит, столовая. Никого. Майор почему-то осторожно прикрыл дверь, будто боясь нарушить тишину, прошел холлом к еще одной двери. За ней короткий коридор, справа открыта дверь, и в комнате горит свет. Видно, тут живет камердинер, постель смята, одеяло отброшено, а на столике стакан с еще горячим чаем. За дверью напротив — кухня, дальше — туалет и ванная, в самом деле, никого, и, может, старик не лжет?