— Здесь ты прав, рыцарь, — согласился Готфрид. — Однако не всякому герою удается вперед других ворваться на городские стены.
— Я понял, о ком речь, — сказал рыцарь и ушел. Боэмунд, Раймунд и Роберт с любопытством посмотрели на Готфрида:
— Ты что-то придумал, брат?
Готфрид не торопился отвечать. Он подошел к массивным сундукам, стоявшим вдоль стен, и стал открывать их один за другим… Бормотал задумчиво:
— Здесь ткани. Вот запасливый алчный царь! Скопил столько, что не износить бы ему и за десять жизней. А всего-то для савана ему понадобится несколько локтей… И дорогие ткани: паволоки и оксамиты. Сколь чуден этот бархат! А тут шерсть. Тут войлоки… — он подошел к другому сундуку. — Здесь тоже не счесть сокровищ. Кубки, блюда. Хорошая чеканная посуда. Но это все не то…
— Что ты ищешь? — спросили герцоги. Готфрид поднял крышку очередного сундука:
— Кое-что из слов Раймунда показалось мне интересным.
— Что же? — спросил Раймунд.
— Ты говорил о воздействии на рыцарей. Быть может, ты это случайно сказал. Но если не случайно, то поздравляю тебя. Поднять дух у наших рыцарей — весьма разумная и своевременная мысль.
— Конечно, не случайно! — бросил Раймунд. — Я уж давно заметил: рыцари наши как-то приуныли. Наверное, сказываются тяготы пути.
— Вот, вот!.. — Готфрид перебирал браслеты, пояса, серьги. — И Порфирий не случайно повесился. Взыграла в нем черная желчь… Как он мог! Проделать такой путь — и так кончить…
— Трудно бывает понять поэтов, — сказали герцоги старую истину.
— Матерь Божья! — воскликнул Готфрид. — Сколько здесь богатств.
Герцоги опять спросили:
— Но что ты придумал? Скажи, не томи.
— Я не придумывал ничего. Все придумано древними, — Готфрид наконец нашел то, что искал, вынул из сундука узенький венец, искусно сплавленный из золотых зубчатых листочков. — Вот оно!.. Вспомните, братья, был у римлян прекрасный обычай: отмечать короной воина, первого взобравшегося при штурме на стену.
— Corona muralis, — подсказал Роберт.
— Вот, вот! — кивнул Готфрид. — Если каждый из рыцарей захочет получить такую корону… Представьте, как поднимется боевой дух!
— У тебя светлая голова, Готфрид, — похвалил доблестный Боэмунд.
Здесь вошел тот рыцарь из стражи, а за ним — Глеб.
Герцоги замолчали и с затаенным восхищением оглядели мощную фигуру героя. На Глебе были византийские доспехи. Наверное, поэтому герцоги приняли Глеба за грека. Рыцарь сказал:
— Вот тот человек. Найти его мне было непросто, ибо, хоть он и первый в бою, в остальное время скромен и тих, будто агнец.
— Ты грек? — спросил Глеба Готфрид.
— Нет, государь.
Герцог пристально оглядел его:
— Откуда-то мне знакомо твое лицо. Мы не виделись с тобой прежде?
— Возможно, государь, — уклончиво ответил Глеб.
Он-то хорошо помнил, как в числе прочих декархов сопровождал герцога не раз к императору во Влахернский дворец. Но напоминать о том не хотел, поскольку полагал, что этот герцог выглядел не очень достойно в ослепительном сиянии мудрости императора; и вспоминать герцогу о том, быть может, будет не совсем приятно.
А Готфрид все вглядывался в его лицо:
— Определенно, мы где-то уже встречались. Мне знакомы эти глаза. Да и рост твой из заметных. Такого молодца в карман не спрячешь и в угол не задвинешь.
— Все просто, государь! — Глеб смотрел на герцога сверху вниз. — Мы идем сейчас одной дорогой. Мы встречаем друг друга в бою. Совсем обычное дело, что не раз встречались. Вы помните, наверное, и других воинов.
— Возможно, возможно, — покачивал головой Готфрид, прохаживаясь вокруг Глеба. — Так, значит, это ты, рыцарь, поднялся первый на стену Икония.
— Так получилось, — скромно ответил Глеб. Герцоги сказали:
— Скромность его похвальна. Приятно говорить с таким человеком.
А Роберт из Тулузы добавил:
— И заметьте, ничего не просит. Готфрид спросил Глеба:
— Откуда ты, рыцарь?
— Латиняне называют мою родину Рутенией. Готфрид кивнул:
— Да, я слышал о твоей стране. Но бывать в ней не приходилось. Говорят, там вечная темнота, холод и снег. Как там умудряются жить люди?
Глеб улыбнулся:
— Нет, государь! Рутения — большая. Есть в ней и теплые прекрасные места, есть плодородные земли, где растет все, что только ни посадишь, есть реки и озера…
— Ах, этих рек и озер нам не хватает сейчас, — перебил его Готфрид, потом спросил: — Почему же ты ничего не просишь, рыцарь, за свои подвиги? Почему не пользуешься случаем? Ведь в другой раз я могу пройти, не заметив тебя.