Глеб посторонился, глянул исподлобья на князя и свиту. Не знали они, что дохнула на них в этот миг смерть, были спокойны. Не чувствовали опасности, исходящей от человека в войлочной шапке.
А Глеб боролся с искушением выхватить из-под полы меч и воздать убийцам должное. Но не обнажил Глеб меча, обвел глазами стены и своды храма — пожалел святое место.
А позади Глеба уже было оживление. Те два дружинника проталкивались через толпу. Один из них махнул рукой, крикнул Корнилу-десятнику:
— Останови! Вон того!.. В черной половецкой шапке… Это Глеб!
Выбежав из церкви, Глеб взлетел в седло и погнал лошадь к воротам. Сзади доносились крики, ругань. Эти крики слышали и стражники у ворот. Один из стражников неуверенно вышел на дорогу и поднял руки, тем приказывая Глебу остановиться. По Глеб только пуще нахлестывал лошадь. И стражнику не оставалось ничего иного, как отскочить в сторону, — он сделал это вовремя, иначе лошадь сшибла бы его.
Скоро городок остался за спиной. Преследования не было, и Глеб придержал лошадь. Он спрыгнул на землю, осмотрелся, прислушался. Потом снял с лошади уздечку и посильнее хлестнул животное но спине. Лошадь вздрогнула, скосила на пего испуганные глаза и побежала по дороге прочь от Гривны. А Глеб углубился в лес.
Пройдя немного назад, Глеб отыскал в чаще секиру, привычно взвалил ее на плечо и направился к охотничьей избушке. Он радовался тому, что кое-что сумел-таки выведать. Милий «готовит» своим побратимам пированье. Значит, сегодня к вечеру можно ждать гостей. Весь десяток; кроме тех, конечно, с кем Глеб уже свел знакомство. Возможно, будет и десятник Корнил.
Глеб улыбнулся своим мыслям.
Он легко шел по лесу: поднимался на холмы, спускался в низины, перепрыгивал через ручьи. Был теплый солнечный день; пели, радовались весне птицы. На открытых местах в лицо Глебу задувал легкий ветерок. Тогда подавала голос секира — тихо-тихо. И если для врагов Глеба песнь секиры была ужасной, была песней смерти, то Глебу она ласкала слух.
Глеб погладил прочное древко, ласково провел пальцами по железному обушку:
— Потерпи, скоро у нас праздник!..
Еще Глеб порадовался в мыслях тому, что глаза в глаза встретился сегодня с князем. После этой встречи Мстислав, конечно, потеряет покой. Теперь он будет знать, что возмездие рядом и что оно не только ходит по пятам, но иногда и заглядывает в лицо и остается до норы не узнанным. Отныне князь не будет чувствовать себя, как прежде, вольготно, не будет расхаживать без свиты — этих прихлебателей и ублюдков — в людных местах; окружит себя охраной…
Взгляд Глеба стал жестким.
Он подумал, что ни одна охрана не убережет Мстислава от кары. Зло будет наказано!.. Не случайно является Глебу старец в ночи. Этому старцу, бесплотному духу, известно больше, чем обычному человеку, чем тому же князю… Глеб припомнил лицо старца — будто вылепленное из воска; словно воочию увидел его горящие прозорливые глаза и высокий, изрезанный морщинками лоб… Очень даже может быть, что старец этот — вершитель судеб. Князь Мстислав на ниточке своей наделал по глупости, по недальновидности узелков. Старец те узелки развяжет и осудит Мстислава. Старец уже поставил Глеба на нужную дорогу. Придет время — локоть подтолкнет. Что тогда споет секира?.. Со старой песней ниточку Князеву оборвет!..
Так, в раздумьях, Глеб и не заметил, как пришел к избушке.
На прежнем месте лежал мертвый Милий. Но уже издали Глеб увидел, что руки и лицо у него обгрызены. Это постарались лисицы. У лисиц тоже был голод.
Глеб оттащил Милия в орешник и бросил рядом с его побратимом.
Когда Глеб вышел из орешника, налетел порывом ветерок. И опять подала голос секира. Глеб погладил холодное, остро отточенное лезвие:
— Подожди! Скоро уже праздник… Постояв немного, послушав шум ветерка в вершинах деревьев, послушав голоса птиц, Глеб вошел в избушку — совсем небольшую. В этой избушке могли улечься на полу от силы десять человек. Сработана избушка была крепко: стояла на дубовых плахах, дверь и косяки тоже были из дуба. Оконце — маленькое, головы не просунуть. В такое не влезет медведь, не влезет и человек. Крыша — слабое место; потолок и скаты — из березовых жердей.
В избушке Глеб нашел невысокое ложе у глухо и стены — ложе, забросанное волчьими шкурами. Под оконцем стоял стол — грубая столешница на козлах. Над столом торчала из стены лучина.
Осмотревшись, Глеб довольно хмыкнул и прилег на ложе. Секиру положил себе под руку у стены.