Глеб спросил:
— У тебя никогда не было такого кольца?
— Такого — нет, — Анна благодарно взглянула на Глеба. — Муж не баловал меня.
И тогда Глеб наклонился и поцеловал ее в губы. А она не отстранилась, она будто ждала этого поцелуя.
Глава 7
Анна взяла Глеба за руку и завела в свой дом. Заперла на щеколду дверь.
Потом она взяла его руки в свои и положила их ладонями себе на грудь. Глеб почувствовал, что Анна вся дрожит. Да и его сердце забилось взволнованно.
Глеб еще утром приметил, какая красивая у Анны грудь — небольшая, поднимающаяся под рубахой упруго. Сейчас он чувствовал эту ее упругость и одновременно — нежность. Анна дышала часто и громко. От прикосновения рук Глеба она, казалось, едва не вспыхивала, — как вспыхивает во время пожара сухая листва. Дыхание ее, как дыхание совсем юной девицы, чуть-чуть пахло молоком. От этого запаха у Глеба закружилась голова. А может, он еще был слаб от потери крови…
Глеб не мог в темноте развязать тесемки у Анны на груди. А Анна, томимая желанием, дрожала все сильнее. И губы ее искали губы Глеба. Тогда он разорвал тесемки, и рубаха скользнула по телу Анны на пол.
Глеб прижал эту женщину — красивую, обнаженную — к себе. Он проводил руками по ее нежным плечам, спине, полным бедрам, он понимал ее женское совершенство, и сердце его ликовало.
Ее руки, нежные, гибкие, взметнулись ему на широкие плечи, огладили лицо, взлохматили волосы на затылке. Потом эти руки стали торопливо, неловко срывать с Глеба одежду… Когда ее жаждущая плоть и его — горячая — соприкоснулись, Анна глубоко и судорожно вздохнула и запрокинула голову. Так на несколько мгновений замерла… Глеб целовал ее в губы, в остренький подбородок, в шею — тонкую, прекрасную. Он целовал ей грудь, и от ласк его Анна вздрагивала, выгибалась. Она в руках его билась как рыба, вытащенная из воды…
Глеб легко, будто пушинку, поднял ее на руки и отнес в темноте на ложе.
Анна была под ним как огонь. Он был в ней, а она безумствовала. Она то говорила ему самые ласковые слова, то проклинала, то гладила шею и плечи его, то царапала спину. Она стонала, смеялась и плакала, она губами ласкала его уста, потом впивалась зубками ему в руку. Пятками Анна чуть не рвала шкуру, на которой лежала.
Сколько времени прошло — они не знали. Пожалуй, время вообще остановилось для них… Анна нашла в себе сил перевернуть Глеба на спину. Он засмеялся, признавая, что побежден. А она продолжала безумство — отдавала себя побежденному. Глеб восхищался: он чувствовал, какие крепкие у нее бедра. Анна дарила ему блаженство. А он говорил ей:
— Вот здесь, в тебе, я нашел свой дом…
Глеб знал до нее многих женщин. И, по правде сказать, когда женихи в деревнях пугали своих невест Глебом, который живет в лесу, не все невесты и пугались, — какие-то были бы и не прочь с Глебом в лесу повстречаться. Ибо поговаривали девицы на девичниках, что Глеб, сын Аскольда, может быть славен не только секирой… Но такой женщины, как Анна, Глебу еще не доводилось встречать.
Она говорила ему в ответ:
— Ты прекрасен!..
… Они, утомленные, без движений лежали рядом. Голова Анны покоилась на груди Глеба. Глеб вдыхал запах ее волос. Волосы у Анны едва уловимо пахли травами и еще чем-то таким, что невозможно выразить словами, чем-то женским, какой-то свежестью… Глеб думал о том, что у каждой женщины свой запах, и одновременно есть запах, всех женщин объединяющий.
Глеб спросил:
— Твой муж… Ты любила его?
— Нет, — без раздумий ответила Анна.
Глеб широко открытыми глазами смотрел в темноту:
— Ты говорила, он взял тебя маленькой девочкой? — Он, наверное, спас меня. Я это плохо помню. Я была совсем ребенком. Может, года три… Наша деревня умирала от какой-то болезни. Я одна ползла по дороге… А он, молодой охотник, на дороге стоял. И подобрал меня… — Анна вздохнула. — Он был хороший добрый человек. Он был мне и отцом, и братом. Но я не испытывала к нему любви. Только однажды, когда уже подросла и когда приметила, что делает волк по весне с волчицей, а медведь с медведицей, когда в груди у меня вдруг будто налились орешки, во мне проснулось любопытство…
Глеб улыбнулся в темноту:
— И как ты поступила?
Анна скользнула рукой Глебу по животу:
— Я пришла к нему в постель… Мне было странно видеть, что этот мужчина, вырастивший меня, видевший во мне только ребенка, мог относиться ко мне иначе. И еще я тогда обнаружила, что он отличается от меня так же, как волк отличается от волчицы… Знаешь, я почувствовала себя волчицей. И захотела, чтобы он сделал со мной что-нибудь. Именно тогда я поняла, что хоть и слабее этого мужчины, могу стать его госпожой. И я стала в ту ночь его женой…